Смерть настигла его неожиданно - по пути на Выборгский фестиваль "Окно в Европу",
Смерть настигла его неожиданно - по пути на Выборгский фестиваль "Окно в Европу", отцом-основателем которого по праву считался Станислав Иосифович. В связи с этой трагической новостью открытие кинофорума прошло тихо, без фейерверков и фанфар, оно было овеяно искренней печалью всех, кто его знал и любил.
Ростоцкому было уже под 80, но он никогда не жаловался на плохое самочувствие, болезни. Казалось, что вот так, привычно прихрамывая, радушно улыбаясь друзьям своей знаменитой улыбкой, он будет жить еще долго, ведь на протяжении последней четверти века Станислав Иосифович нисколечко не менялся. Не только внешне, но и по внутренней, глубинной своей сути. До самого последнего дня Ростоцкий жил интересами и заботами отечественного кино, которому отдал, без преувеличения, всю свою жизнь. Еще 14-летним подростком он снялся в фильме Сергея Эйзенштейна "Бежин луг", позже "смытом" по велению Сталина, и с тех пор навсегда заболел кинематографом.
Ростоцкий поставил не так уж много фильмов, но среди них не было случайных, проходных. Дебютировав фильмом "Земля и люди" по "Запискам агронома" Гавриила Троепольского, он надолго сохранил верность "деревенской" теме. Здесь уместно вспомнить не только один из бессмертных "хитов" режиссера - фильм "Дело было в Пенькове", прославивший его и молодого Вячеслава Тихонова, но и последнюю работу мастера - "Из жизни Федора Кузькина", снятую десять лет назад. Начав жизнь в кино деревенской темой, он ею же и закончил, как бы подведя итог своих многолетних творческих исканий.
Другой постоянной темой Ростоцкого стала, естественно, тема войны. Ветеран-фронтовик, тяжело раненный в ногу, он сказал свое негромкое, честное, выстраданное слово о самой великой и кровопролитной из войн. Его фильмы "Майские звезды", "На семи ветрах", "А зори здесь тихие" стали классикой "военного" кино, которая живет и по сей день, ее хочется смотреть и пересматривать - в отличие от иных масштабных эпопей, где за взрывами и дымом сражений не видно людей. У Ростоцкого люди всегда были на первом плане - будь то тракторист Матвей Морозов в уже упоминавшемся фильме "Дело было в Пенькове", старшина Васков и его зенитчицы в картине "А зори здесь тихие", Иван Иванович в "Белом Биме...", учитель Мельников в ленте "Доживем до понедельника"...
Он умел "очеловечивать", "одушевлять" даже те сюжеты, которые у других, менее талантливых собратьев, отдавали казенщиной и фальшью. Может, именно поэтому авторитет Ростоцкого был непререкаем даже в те недавние несправедливые годы, когда мастеров старшего поколения иные лихие "перестройщики" призывали "сбросить с корабля современности". Тогда Ростоцкого, слава Богу, крутая хула обошла (по большей части) стороной. А в последние годы его знания, опыт были востребованы сполна: он возглавлял Комитет старейшин в Союзе кинематографистов, был бессменным председателем жюри на Выборгском фестивале.
Станислав Иосифович был жаден до встреч с людьми, до задушевных разговоров. Говорил он ярко, образно, взволнованно. "Надо бы записать хоть часть из того, что он помнит и знает", - думалось мне. Еще этой весной мы с ним в который раз договаривались встретиться в Выборге, почетным гражданином которого он был, потом поехать к нему на рыбалку на остров Высоцкий, где Станислав Иосифович в последние годы проводил все лето, и там, за котелком с горячей ухой, поговорить об Эйзенштейне, которого он боготворил, о кино, о жизни...
Увы, теперь уже не придется. Прости, дорогой Станислав Иосифович...