- Как вам сейчас живется?
- К сожалению, очень немногие современные писатели могут себе позволить жить только литературным трудом. Многие вынуждены сидеть зимой на летних дачах, чтобы сдавать в аренду свои московские квартиры и таким способом добывать себе средства на хлеб. Моя жизнь не похожа на жизнь других. Я востребован своим временем: имя на слуху, книжки издаются и здесь, и за рубежом. "Тучка" экранизирована и ставится в театрах. Однако было время, когда я зарабатывал себе на жизнь, ремонтируя радиоаппаратуру.
- У персонажей-детдомовцев вашей "Тучки" теперь тоже другая жизнь?
- Ногаец Балбек стал научным работником на Кавказе. Крымский татарчонок Муса прожил достойную жизнь и умер уже в летах. Я многих помню - и по фамилиям, и в лицо. В книге многое пришлось зашифровать. Но когда в 1989 году режиссер-ингуш Саламбек Мамилов решил снять по ней фильм, пригласив меня как сценариста, мы без труда восстановили все реалии.
- Не опасно было снимать в тех местах?
- Всякое случалось. Был случай, когда меня украли: посадили в милицейский "жигуль" и увезли в горы.
- Большой выкуп запросили?
- Нет, что вы. Они привезли меня в село, где на площади уже толпился народ. За огромным столом сидели бородатые люди. На их непонятную речь я в ответ лишь кивал. Старейшины подарили мне кинжал. Потом было застолье. Через некоторое время привезший меня милиционер обратился к народу: "Вы видели живого Приставкина, а люди за тем холмом еще нет". И так меня возили от селения к селению. После третьего стола я уже мало что помнил. Кинжалов много надарили. А съемочная группа нашла меня только на третьи сутки.
Но "Тучка" так и не была переведена на чеченский язык. В руководстве республики на это всегда твердо говорили "нет". Даже посылали делегацию в Москву жаловаться на меня - дескать, оклеветал чеченский народ.
- Вы продолжаете вести дневники?
- Вот наугад мысль из моей записной книжки: "Раздумывая о том, что нам обещает христианство в раю и аду, я подумал, что их не может быть по той причине, что рай - это бездействие, а Всевышний не может лишить человека возможности самосовершенствоваться. Тогда пропадает смысл существования - земного или загробного". Мне больше по душе восточная религия перерождения, где есть процесс непрерывного саморазвития: был камнем, потом стал деревом, потом зверем, злым человеком, а после - добрым и так далее. Идет нарастание истин, делающих вас лучше.