Вот как вспоминает свое первое впечатление от Хачатурян актриса Алла Демидова, входящая в круг ее друзей и почитателей: "Меня познакомил с Гаянэ Сережа Параджанов. Тогда были гастроли Таганки в Тбилиси. Я помню встречу с ней. Это была не студия, это была коммунальная квартира. Грязный коридор, ужасная лестница. Все темно, серо, и она - такая странная, полумонашенка, полуюродивая... В этом сером мире вдруг возникли протуберанцы какого-то сияния, огромные картины с другим миром, другими красками, совершенно ирреальные и даже вообще с другой планеты. И тогда я поняла, что она вся в том мире, реальный мир для нее не существует. Ей здесь неинтересно..."
Можно только представить себе, как бесило чинуш от искусства ее самобытное, яркое, "неправильное" творчество, не желающее укладываться в прокрустово ложе соцреализма. "Изменить окружающий мир нельзя, - философски констатировала Гаянэ, - нужно изменять себя. Все должно подчиняться источнику восторга".
Этим восторгом перед загадками бытия пронизаны все картины Гаянэ - мажорные, звучные, сочные, как надрез спелого арбуза. Ей, похоже, неведом серый цвет - основной, увы, цвет нашей жизни. Живопись Хачатурян вообще нельзя оценивать по законам житейского правдоподобия. Тем более что она не работает в привычных жанрах живописи - не пишет натюрморты, портреты, пейзажи... Холсты художницы - это, если угодно, "пейзаж" ее мятущейся души, плод нестесненных фантазий, мистических озарений, ускользающих сновидений... Загадочны уже сами названия ее работ: "Шорох черной сливы", "Летящая ночь", "Дух арий", "Королева-клавесин", "Сон в фиалковую ночь"... Под стать им и содержание полотен, не всегда поддающееся буквальной "расшифровке". Образный мир Гаянэ - это мир беспрерывного карнавала, где наряду с людьми шествуют по жизни циркачи, слоны, карлики, совы, фантастические райские птицы, гнездящиеся не только на деревьях, но и на женских шляпках... Иллюзорный, сказочно прекрасный мир, встающий на ее полотнах, можно было бы даже назвать раем, если бы сквозь сочность красок каким-то неведомым образом не проникала к нам в душу мудрая печаль вполне земных размышлений трудно живущей и много перестрадавшей художницы. Ее картины в чем-то созвучны изобильным, причудливым кинофрескам Феллини, тоже обожавшего стихию карнавала, причудливую атмосферу цирка, не случайно маэстро был поклонником творчества Гаянэ. Как, впрочем, и Андрей Тарковский, Мераб Мамардашвили и еще десятки ушедших и ныне здравствующих мировых знаменитостей, которые признали Гаянэ "своей".
Полотна художницы разбрелись нынче по всему миру, они хранятся в престижных галереях Италии, Голландии, Франции, Армении, Израиля, Австрии, США... К счастью, осталось немало и на нашу долю. Несколько десятков картин Гаянэ можно увидеть в эти дни в Москве - в галерее "Дом Нащокина". На улице - серый холст неба, размолотая ногами снежная каша, а за неровно выкрашенной дверью - лето, карнавал, праздник.