(2).jpg)
Музей архитектуры предлагает зрителю путешествие в детство
На выставку «Кратовские дачи», развернутую в Государственном музее архитектуры имени Щусева, можно было бы посмотреть просто как на милый летний проект, дающий зрителю возможность отдохнуть от больших и серьезных экспозиций. И это уже оправдало бы ее появление, но на самом деле все глубже: погружаясь в ностальгический дачный мир, многие из нас не только возвращаются в волшебную пору детства, но порой через потрескавшиеся двери стареньких домов и петляющие тропинки заглохших садов удивительным образом попадают в мир истории.
Слово «дача» для разных поколений значит разное. Выставка в МУАРе рассказывает не о позднесоветских скворечниках на садовых шести сотках и не о султанских дворцах нынешних нуворишей. Она — о советских загородных усадьбах, которыми набирающее силы государство наделяло в 1930-е тех, кого считало наиболее достойными — партийцев, инженеров, военных, ученых... В этом еще было что-то от старой усадебной культуры, отсюда сходство, пусть в более скромной версии, с сельскими вотчинами XIX века: все эти бревенчатые срубы, террасы с ромбиками цветных стекол, голландские печки, кресла-качалки, матерчатые или бумажные абажуры... Наверняка многие из читателей этой заметки вспомнят такой дом из своего детства, где под крылом у бабушек-дедушек весело пролетали летние каникулы.
Автор нынешней выставки, фотограф Федор Савинцев не только помнит, но и постоянно посещает родовую вотчину, что расположилась в поселке Кратово. Сейчас это одно из немногих мест, где дачная архитектура и сама атмосфера загородной жизни москвичей сохранились. Но с каждым годом этих домов становится все меньше, а семьи их первых обитателей растворяются в волне новых жителей, по большей части глухих к голосу «гения места». Так пришла мысль — сфотографировать то, что еще осталось.
Например, вот этот дом-терем, в чьем сказочном облике можно угадать отголоски модерна начала ХХ века. Строил его французский врач-гомеопат Жорж Жаке, приехавший в Россию еще до революции. По преданию, к хозяину любил заглядывать на чай легендарный кинорежиссер Сергей Эйзенштейн.
По-своему тоже очень ладен дом с мансардами и торцевой округлой лоджией, говорят, спроектированный самим Щусевым (чему документального подтверждения, правда, не найдено). До войны тут жили дочери крупного религиозного деятеля, потом — музыканты и актеры, из открытых окон часто лились звуки рояля, не зря здание прозвали «домом с лирами».
Имя Щусева снова брезжит в истории дома, который можно назвать квинтэссенцией дачного стиля середины столетия, до того «атмосферна» эта двухэтажная терраса с лоджиями в форме древнерусских сводов-бочек. Но жил здесь не служитель муз, а партийный функционер со звучной фамилией Поросятников.
Подчас же дом архитектурно скромен, но это с лихвой возмещается колоритностью обитателей. Например, в этом длинном и статусном уже своими размерами строении обитал личный дегустатор Сталина. В том обветшавшей желтоватом строении — один из ведущих хирургов системы НКВД Моисей Наумович Липшиц, в 1939-м как «социально опасный элемент» сосланный в Княжпогост (Коми АССР) и дождавшийся реабилитации только в 1957-м.
Полна интриг история дома, про который говорили, будто он принадлежал некоему золотодобытчику, а то и самому покорителю Севера Папанину. Оказалось, участок получил горный инженер Андрей Воейков, потом здесь жили его дочери, одна из которых вышла замуж за начальника золотого прииска на Колыме (вот он, золотоискатель) и некоторое время служила бухгалтером группы Папанина (вот он, Папанин). Голодную военную пору у них в Кратове переживали несколько московских семей, одна из которых, вернувшись потом в столицу, обнаружила свою квартиру (типичная история тех лет) занятой чужими людьми. Понадобилось вмешательство легендарного полярника, чтобы восстановить справедливость.
Ну и дом, выстроенный в 1938 году прадедом самого Савинцева Анатолием Долгиновым, главным инженером силикатного завода. Потом здесь жили его дочь с мужем, композитором Петром Савинцевым, которого — бывают ведь пересечения — хорошо знал автор этой заметки: Петр Иванович служил ответсеком Союза композиторов СССР, был правой рукой Тихона Хренникова.
Обитающий в доме двоюродный брат Федора тщательно хранит обстановку дома. Увы, чаще можно встретить совсем другое отношение. Новых хозяев обычно интересует только участок, все старое на нем сносится подчистую либо идет в костер. Федору самому неоднократно доводилось вытаскивать буквально из огня то старый стул, то целый шкаф...
Сегодня некоторые из этих предметов тоже выставлены в Музее архитектуры, и холодильник «ЗиС», швейная машинка «Зингер», телевизор «Темп» помогают совершить путешествие во времени.
(1).jpg)
Обаяние старых вещей настолько велико, что каюсь — в нарушение музейных правил присел на плетеное кресло под веселеньким абажуром, взял с плетеного же стола журнал «Огонек» за октябрь 1958 года, со страниц которого мне заулыбались Климент Ворошилов, жмущий руку королю Афганистана, композитор Дмитрий Шостакович, заканчивающий оперетту «Москва, Черемушки», поэт Николай Тихонов, выстреливающий очередным залпом жизнерадостных стихов...
.jpg)
Зачем это все нам сегодня, спросит скептик. Да хотя бы затем, отвечу, чтобы посмотреть на это самое сегодня со стороны. И оценить, далеко ли мы ушли от хрущевских 50-х или мохнатых сталинских 30-х. Иной раз кажется — очень далеко, а порой — что буксуем на месте, а то и вовсе скатываемся в дикость, по сравнению с которой та же хрущевская «оттепель» — недосягаемый светоч свободы.
P.S. Выставка открыта по 25 августа.