В «Геликон-опере» возродили партитуру, созданную 80 лет назад в нацистском лагере
В московском театре «Геликон-опера» праздник Победы отметили премьерой «Императора Атлантиды» чешско-еврейского композитора Виктора Ульмана – узника нацистских концлагерей Терезиенштадт и Освенцим, погибшего в газовой камере в октябре 1944 года. Спектакль – одно из первых в России исполнений произведения, передающего чувства человека, над которым тоталитарная машина войны и смерти в любой момент может совершить (и в конце концов совершает) расправу.
Феномен Терезиенштадта в последнее время все более привлекает внимание российских постановщиков и исполнителей (спектакль «Терезин-квартет» Нижегородского театра оперы и балета, постановка «Кабаре Терезин» продюсера Михаила Шейнина и композитора Сергея Дрезнина). Это «образцовое» гетто для евреев в чешском городе Терезине было устроено гитлеровцами как одна из витрин режима, собранные здесь представители интеллигенции имели возможность заниматься своими профессиями, в концлагерь даже приглашались представители Международного Красного креста, чтобы те убедились в «гуманности» нацистских порядков. Однако все это было лишь декорацией и временной отсрочкой расправы: из 140 тысяч узников до Победы дожили чуть более 17 тысяч – остальных по большей части уничтожили, переведя в другие лагеря, где их ждали газовые камеры.
Первое и главное, что поражает, когда сталкиваешься с творчеством терезинцев – сила духа, способного создавать яркие картины, симфонии, оперы в атмосфере нависшей со всех сторон угрозы издевательств и гибели. Ведь эти люди были не детьми и понимали, к чему идет дело. Понимали это и авторы оперы «Император Атлантиды» – композитор Виктор Ульман и поэт Петр Кин, чье произведение о безумном Императоре, задумавшем «войну всех против всех», было написано, отрепетировано… и запрещено к исполнению лагерным же самоуправлением, побоявшимся слишком очевидного намека на власть фюрера. На счастье, партитура сохранилась у пережившего Холокост библиотекаря лагеря, в 1975 году была впервые исполнена в Амстердаме, в 2015 году добралась до России (санкт-петербургский фестиваль «Звуковые пути»), а вот теперь – до «Геликон-оперы».
Надо признать: разоблачительная суть здесь отчасти завуалирована символистской стилистикой, не дающей нам представления ни о месте действия, ни о конкретных именах действующих лиц. Что не исключает яркости эмоциональных характеристик – самоупоенного, будто парадная фанфара, Императора, жестко скандирующей его призывы Барабанщицы, олицетворяющего мировую иронию Арлекина или мрачно-философичной Смерти… Но даже Смерть возмущена бессмысленной кровожадностью Императора и объявляет «забастовку»: люди, включая молотящих друг друга солдат, перестают умирать. Вот и пара противоборствующих, Юноша и Девушка-с-Короткой-Стрижкой (ведь воюют все, включая женщин), вдруг осознает бессмысленность взаимного убийства и объединяется в любовном дуэте. Император, видя, что даже природные силы против него, соглашается на предложение Смерти: она вернется в мир и восстановит изначальный порядок вещей, но при условии, что первым умершим будет сам Император.
Вычурно? Пожалуй – но что, вы бы хотели прямой карикатуры, которая точно не имела бы ни малейшего шанса быть реализованной и, скорее всего, принесла бы своим создателям немедленную кару? А с другой стороны, легко нам судить о ментальности тех, кто годами жил под неотступным страхом уничтожения.
Главное же – Ульман смог создать мастерскую партитуру. Где задействованы лишь семь поющих актеров и полтора десятка инструментов, в том числе экзотических для традиционной оперы – например, фисгармония, банджо, саксофон, гитара: использовалось то, что имелось в распоряжении узников. Зато какое разнообразие красок! Притом произведение вышло очень органичным. Конечно, оно несет следы влияния тех, кто тогда владел музыкальными умами – от утонченного экспрессионизма нововенцев Шенберга и Берга до брутальных зонгов Вайля. Однако весь этот интонационный спектр употреблен столь мотивированно, что впору говорить о высоком художественном единстве и собственном стиле композитора. А ограниченность средств лишь обострила выразительность, как, бывает, лаконичный, но острохарактерный рисунок производит большее впечатление, чем густо замешенная многокрасочная живопись. Вдобавок главные смысловые моменты подчеркнуты специальными аллюзиями. Например, в возгласах Барабанщицы, объявляющей императорский приказ о войне, можно угадать черты знаменитой «Песни немцев» (торжественное песнопение, написанное в середине XIX века на одну из мелодий Гайдна и уже свыше ста лет, в том числе в гитлеровскую эпоху и сегодня, являющееся государственным гимном Германии). А финальное славословие Смерти исполняется всем ансамблем на не менее знаменитую мелодию лютеранского хорала «Господь – наш оплот», знакомую нам по обработкам Баха, Генделя, Мендельсона, Мейербера, Вагнера…
Постановка в камерном Зале Шаховской предельно скупа – почти отсутствуют декорации, тем ярче на этом фоне выглядит зловещий чертог Императора, подсвеченный то кроваво-красным, то мертвенно-синим светом. И тем разительней превращение самого Императора из владыки мира в тварь дрожащую, которую забирает Смерть (режиссер Вадим Летунов, художник Ростислав Протасов).
Настоящие же герои постановки – ее музыкальная команда: великолепные солисты Михаил Никаноров (Император), Александр Киселев (Смерть), Виталий Фомин (Арлекин), Александра Соколова (Девушка-с-Короткой-Стрижкой), Сергей Абабкин (Солдат), Юлия Никанорова (Барабанщица), Николай Пацюк (Громкоговоритель), чуткий инструментальный ансамбль и его уверенная водительница дирижер Елена Сосульникова.