Ариэль Шарон, теперь уже бывший премьер-министр, находится в состоянии комы три месяца, врачи считают, что он не сможет когда-либо вернуться к активной жизни. Лишившись своего самого сильного и серьезного противника - Ясира Арафата, который умер в прошлом году, Шарон поставил точку в своей политической биографии. Собственно, достойных противников у "Бульдозера", как с уважением и где-то с завистью его прозвали, не оставалось.
В России мало кто знает, но настоящая фамилия 78-летнего Шарона - Шейнерман. Родился будущий премьер-министр Израиля в семье выходцев из России, выехавших в Палестину. В беседе с журналистом "Труда" в прошлом году Шарон говорил: "Очень хочется когда-нибудь посетить и деревушку под Могилевым, где родилась моя мама и где жили четыре поколения моих предков. Мой дед служил в российской армии, заслужил боевой орден. Из 8 его детей 7 учились в университете, 4 стали врачами".
Шарон является одним из немногих политиков на Ближнем Востоке, который смог подняться над сиюминутными партийными интересами, уйти от заблуждений, измениться тогда, когда это было нужно его стране. Но он смог изменить и страну также, а это не каждому дано.
Мне довелось встречаться с Шароном трижды, и он начал меня узнавать. Прощаясь во время нашей последней встречи в марте прошлого года в его резиденции в Иерусалиме, я ему подарил крошечную бронзовую копию памятника Петру I в Петербурге, пошутив, что это привет от Путина. Шарон шутку принял, сказал, что он очень доволен встречами с российским президентом и собирается в скором времени посетить нашу страну. По его словам, он очень хотел бы побывать (по совету Владимира Путина) в Биробиджане, на Волге, проехать по Транссибу...
Военная и политическая карьера генерала и политика складывалась в очень непростых обстоятельствах. Всю свою жизнь ему приходилось иметь дело не только с враждебным окружением вокруг границ Израиля, но и с непримиримой оппозицией в родной стране. Не будем забывать, что одного из его предшественников - Ицхака Рабина - убили не палестинцы, а еврейский экстремист.
В живущем многие годы в условиях военного лагеря Израиле безостановочно бурлит котел, кипят страсти вокруг любых решений властей. Одни восторгаются, другие негодуют, все готовы биться до крови за свою идею.
Общение с крупными израильскими политиками, военными позволило выявить одну любопытную закономерность. Если моими собеседниками были люди с военным прошлым или действующие генералы, то характер мер, предлагаемых для решения арабо-израильского конфликта, был сдержан, позволял искать компромиссы. Если же мы обсуждали эту проблему с теми, кого Гоголь иронически называл "гражданскими штафирками", градус предложений повышался, речь заходила об оружии и силе. Так вот, заняв пост премьер-министра, Шарон, к удивлению своих сторонников, отказался от репутации ястреба.
Отвечая на вопрос автора этих строк о возможности уступок, взаимного компромисса в отношениях с палестинцами, Шарон дал ответ, который характеризует его не только как боевого генерала, а скорее, как дальновидного политика.
"Меня часто представляли генералом, который любит воевать. Судьба распорядилась так, что в 20 лет я возглавлял спецподразделение коммандос, затем служил в десантных, бронетанковых войсках. Мне пришлось пройти через все ужасы войны, я терял лучших друзей, был дважды тяжело ранен. Не раз мне приходилось принимать нелегкие решения, связанные с жизнью и смертью моих подчиненных и моей собственной. Поэтому я понимаю цену и значимость мира лучше других политиков".
К ястребам его приписали не только за твердость в речах. Элитное подразделение спецназа под номером 101, которое он возглавлял, в октябре 1953 года, отвечая на убийство еврейской женщины, устроило резню в арабской деревушке, жертвами которой стали десятки мирных граждан. Другой эпизод относится к началу 80-х. Министр обороны Шарон санкционировал вооруженную агрессию против Ливана. Подчиненные ему подразделения по существу дали возможность отрядам фалангистов устроить бойню в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила. Мир ужаснулся, увидев сотни расстрелянных, раздавленных танками людей. Шарон был уволен в отставку, завершив свою военную карьеру - и очень скоро был востребован как политик.
Будучи очень популярным в Израиле человеком, Шарон тем не менее достаточно жестко проводил и непопулярные решения. Последние годы он провел в поиске той линии, которая могла бы найти путь к миру, успокоить непримиримых с двух сторон, найти компромисс.
Шарон всегда высоко оценивал роль и возможности России в ближневосточном урегулировании, сохранял неизменно добрые и уважительные отношения с Владимиром Путиным. "На Западе многие не могут понять менталитета русских, - говорил он нам в своей резиденции в Иерусалиме. - В тех же США я всегда стремлюсь объяснить, что Россия пытается вернуться в ряд великих держав, сохранить этот статус, и это нормальное, естественное желание. На определенном историческом этапе Россия столкнулась с серьезными проблемами, но этот отрезок не вечен, он пройдет".
По мнению президента Института Ближнего Востока Евг. Сатановского, отношения в этом регионе без Шарона станут другими. "Шарона ненавидели, но боялись, - пишет он. - Шарона проклинали, но уважали. С Шароном говорили, потому что он, безусловно, был равным по весу политиком. Он, безусловно, был фигурой, сопоставимой с саудовским монархом. Новые лидеры, какими бы амбициями они ни обладали, - люди гораздо менее известные, с гораздо меньшими связями и гораздо менее уважаемые в арабском мире".
Да, с уходом "Бульдозера" в Израиле закончилась целая эпоха. Все, что дальше будет происходить, имеет отношение к сфере медицинской, но не политической.
Оказавшись в том состоянии, в котором он находится сейчас, Ариэль Шарон поставил перед очень тяжелым выбором своих сыновей. Только они могут принять решение об отключении больного, находящегося в коме, от аппаратов жизнеобеспечения. При этом один из сыновей, приняв такое решение, автоматически лишит себя иммунитета от судебного преследования, который был ему предоставлен, когда отца разбил инсульт.
Комментируя журналистам возможный драматический выбор близких Шарона, один из уважаемых пастырей Русской православной церкви митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл размышляет: "Если надежды на улучшение нет, то тогда не будет ли прекращение интенсивной терапии и реанимационных мероприятий констатацией того факта, что человеческая личность мертва? Пока на подобные вопросы нет окончательного богословского ответа".
Так в водовороте бурь и страстей прожил этот человек, и так же драматически он покидает то, что мы называем жизнью.