Быть может, такое настойчивое подчеркивание православными священниками неизбежности смерти покажется кому-то неуместным. И произойдет это, скорее всего, потому, что многие из нас считают посещение храма лишь неким "духовно-культурным мероприятием", во время которого человек, утомленный сложностями и огорчениями обыденной жизни, может передохнуть от всех своих многочисленных неприятностей и проблем, отвлечься от них и наконец-то почувствовать себя внутренне "комфортно". И вдруг эти самые "роскошно одетые" и "эстетически-привлекательные" священники начинают предъявлять приходящему в храм свои "бесцеремонные" требования (например, говорят о том, что он должен соблюдать посты) или "назойливо" напоминают ему о такой страшной вещи, как смерть. Мы ожидаем услышать в храме прекрасные слова о бессмертии и вечной жизни, а узнаем, что должны постоянно помнить о собственном "смертном часе" и даже готовиться к нему...
Конечно же, христианство никогда не рассматривало смерть как конечную "точку" в истории бытия человеческой личности. Смерть - новое начало перед лицом наступающей вечности, "запятая" на пути людской устремленности к бессмертию: к тому бессмертию, что изначально приуготовано Богом для человеческого рода. И вместе с тем Церковь постоянно и "назойливо" напоминает нам об этой "запятой", подводя нас к ней и утверждая, что мы все должны будем пройти через это.
У многих вызывает понятное удивление и само христианское отношение к явлению смерти, ее оценка. Разумеется (и это не станет отрицать ни один православный богослов), смерть не естественна ни для кого. Она - нарушение "нормального" строя существования всего мироздания, она - лежащее на человеческом роде проклятие. Создатель не сотворил смерть; ведь Он - творец всего сущего и Сам есть Жизнь, а смерть - это прежде всего умаление и отрицание всякого бытия, обратный шаг в сторону первоначального домирного "ничто". Именно человек, призванный Богом к сотворчеству, к святому украшению и преображению, по дару благодати, окружающей его тварной реальности позволил - через грехопадение - властвовать над собой этому разрушительному "ничто". И вместе с тем, порой нам приходится слышать иное. "Благодетельно установлена смерть!" - восклицает знаменитый проповедник древности святой Иоанн Златоуст. Да и сама смерть нередко рассматривается христианскими богословами как человеколюбивый дар Бога людям, как осуществление любви Творца к Собственному творению. Как же разрешаются в православном вероучении такие кажущиеся несоответствия и противоречия?
Прежде чем пояснить, в чем суть этого Божественного "дара смерти", следует заметить, что, по мысли Святых Отцов Церкви, человек оказался изначально сотворен не только не смертным, но и не бессмертным. Будущее людей зависело от того, как они поведут себя по отношению к Богу и Его заповедям, какой путь они выберут: путь к богоподобию и вечной жизни, то есть бессмертие, или путь самоуничтожения, добровольного духовного и физического самораспада личности - смерть. Как учит святитель IX века патриарх Фотий, "Бог смерти не сотворил, но создал человека в обручение бессмертия". Таким образом, естественное состояние нетленного и блаженного бессмертия было целью, так и не достигнутой человеком в пору его жизни в Эдемском саду. Даже там - находясь в состоянии теснейшего богообщения - он все же нуждался в некоем богодарованном и чудесном средстве для продления своего земного бытия. Таким средством для первых людей - Адама и Евы - оказалось вкушение плодов от древа жизни, благодаря чему они не умирали. Как утверждает Церковь, по прошествии времени их природа могла бы освятиться - одновременно и действием животворящей Божественной благодати, и путем собственного духовного самосовершенствования - настолько, что они стали бы уже бессмертны "по естеству" и попросту не могли бы умереть. Но до той поры они все еще нуждались в "лекарстве от умирания".
Древо жизни было насаждено Богом в раю рядом с другим - древом познания добра и зла. Людям было запрещено вкушать плоды древа познания. Так Бог дал им первую заповедь поста, тем самым испытывая их смирение и воздержание, жертвенную готовность отречься от всего самого прекрасного и вожделенного - ради любви к своему Создателю. Но Адам и Ева не соблюли свой пост, вкусив запретных плодов: они согрешили и обрекли себя на смерть.
Но ведь о такой "смертельной" опасности Бог предупреждал человека заранее, говоря Адаму: "От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (книга Бытия, 2:16-17). В подобном Божественном предупреждении легко увидеть лишь угрозу наказания Адама смертью за грех. Однако смысл сказанного Творцом - совсем иной. Ведь Бог не говорит, что если Адам съест плодов от древа познания, то Он, Бог, его казнит, накажет смертью. Господь не говорит "Я казню", но произносит: "ты... умрешь". Он лишь предупреждает человека о существующей опасности, о том, что должно неизбежно последовать за проступком первых людей: иного пути для них уже не будет.
Итак, Бог даровал человеку "право на смерть", и люди этим правом воспользовались. Впрочем, и Он Сам неким образом "поспособствовал" реализации этого права. Во-первых, Бог преградил доступ Адаму и Еве к плодам древа жизни. Господь изгнал первых людей из Рая и поставил у Эдемских врат надежного стража - ангела - преграждавшего им дорогу в их бывший дом. Тем самым они лишились возможности вкушать плоды от древа жизни и по необходимости должны были умереть. Во-вторых, после людского грехопадения Бог отчасти как бы "пересоздал" их природу. По свидетельству Библии, Он облек Адама и Еву в некие загадочные "кожаные ризы", символизирующие, кроме всего прочего, и смертность человеческого естества. Поясняя смысл произошедшего, автор III века, святой Мефодий Олимпийский пишет: "Бог сделал кожаные ризы, как бы одевая человека в смертность". Таким образом, Создатель Сам претворяет в реальность сделанный Адамом выбор. Но Бог делает это отнюдь не из какой-либо мстительности. Как это ни странно звучит, смерть не только налагается на людей как проклятие, но и подается им как дар Божественного милосердия.
Для того чтобы доходчиво пояснить это кажущееся парадоксальным утверждение, лучше всего припомнить пример из нашего детства. Наверное, каждый из нас когда-нибудь лепил снеговика. И если это действительно так, то всякий помнит, что снеговик лучше всего выходил в те дни, когда снег был чуть влажным и легко собирался в ком. Кроме того, было замечательно, если рядом с местом прогулки оказывалась горка. Тогда следовало лишь проявить чуть-чуть смекалки - и снеговик получался по-настоящему огромным. Ведь можно было попросту запустить вылепленный снежный ком с горки вниз, и тогда, докатившись до ее основания, он оказывался поистине гигантским - на него налипало много снега, а мы не прилагали к этому почти что никаких усилий.
Нечто подобное ежедневно происходит в жизни каждого из нас. Человек все время - очень легко и без остановки, под собственной тяжестью - "катится под гору", заблуждаясь, ошибаясь, совершая неблаговидные поступки. При этом грех (известно, что он способен накапливаться) "налипает" на нас, как влажный снег на пресловутый ком. А теперь представим себе, что эта гора окажется бесконечной, что человек никогда не остановится в своем падении и не перестанет грешить, превращаясь тем самым в некое страшное, огромное и бессмертное чудовище. Именно ради того, чтобы непрестанно "налипающие" - при нашем падении - грехи не раздавили нас под своей тяжестью, людям и дарована смерть: это, по выражению святителя Кирилла Александрийского (V век), - "человеколюбивое наказание". Как утверждает этот православный святой, Бог "смертью останавливает распространение греха, и в самом наказании являет человеколюбие".
Дело здесь еще и в том, что человек, по учению Церкви, может грешить (точно так же, как способен и каяться), лишь пока жив. Ведь грех (как и раскаяние) всегда затрагивает человека в его целокупности - действуя и в теле, и в душе, и изменяя их параллельно, одновременно. После же смерти - с расторжением физической и духовной природ умершего, с разрушением его тела - такая целостность личности нарушается. При этом люди, конечно же, по-прежнему обладают личным самосознанием, неумирающим личностным началом. И все же в них происходит страшный раскол единого духовно-физического существа, разделение на "составы", - раскол, отнимающий прежде доступную для "полного" человека способность грешить. Именно поэтому - отныне и до ожидаемого Церковью всеобщего воскресения из мертвых, до дня Страшного Суда, - он вдруг оказывается (как раз "благодаря" смерти) свободен от довлеющей над ним склонности ко греху, от той "греховной болезни", что прежде владела всем его естеством.
Таким образом, "попуская" существование физической смерти, Господь спасает человека от иной - куда большей! - опасности: Он избавляет людей от вечной смерти души.
Разумеется, допуская смерть, Бог тем самым отнюдь не отменяет изначальное предназначение человека: его обручение бессмертию. Изменился лишь путь, благодаря которому такое бессмертие может быть достигнуто. Отныне он проходит через всеобщее воскресение, ставшее доступным каждому после крестной смерти и Воскресения Христа. Именно через осуществленный Христом подвиг Искупления царившая до той поры в мире смерть оказалась побеждена Спасителем и ниспровергнута Им с ее временного трона. Коснувшись Того, Кто есть Сама Жизнь, она оказалась обожжена и попалена этим прикосновением.
Любой человек может приобщиться к этой победе Христа над смертью. Правда, для этого ему необходимо во всем подражать воплотившемуся Сыну Божию, пройти с Ним одним жизненным путем. А это означает, что христиане, достигнув конца дороги, должны переступить - вслед за Христом - и через оказавшийся прямо перед ними порог их нового (пусть и временного) жилища: войти во врата смерти. Но этот (конечно же, страшащий и их) момент не воспринимается ими лишь как предстоящий всякому человеку уход в то беспросветное небытие, где его личность оказывается полностью "стерта", уничтожена. Для христианина это всегда шаг совсем в иную вечность: ведь он твердо верит в то, что, хотя по внешней видимости его и поглощает земля, на самом деле его принимает в себя небо.