Каким был в жизни «датский профессор» Норберт Кухинке?
1 января исполнилось бы 80 лет Норберту Кухинке, немецкому журналисту, который в одночасье стал знаменитым, сыграв датского профессора в фильме Георгия Данелии «Осенний марафон». У «Труда» были особые отношения с Кухинке. Один из наших коллег-журналистов, еще в советские годы работавший в ФРГ, хорошо знал Норберта, общался с ним, и потому интервью с Кухинке нередко появлялись на страницах нашей газеты. Жизнь распорядилась так, что одно из последних своих интервью Норберт Кухинке дал тоже корреспонденту «Труда». Однако тогда оно не было опубликовано. Сегодня исправляем эту оплошность.
Врабочем кабинете Кухинке царит творческий беспорядок: рукописи, книги, газеты лежат не только на письменном столе и стеллажах, но и на полу, подоконнике и креслах. Среди газет и журналов много русских изданий, а на видном месте — уже слегка пожелтевшие афиши «Осеннего марафона».
— Вы живете в Берлине, а у вас столько журналов и газет на русском. Почему?
— Как видите, живу в Берлине, а душа в Москве.
— Часто бываете в России?
— Конечно, у меня там столько друзей.
— И как вам сегодняшняя Москва?
— Растет прямо на глазах! В Европе сегодня нигде так много не строят, как в Москве. Это, конечно, радует. Но, с другой стороны, люди сильно изменились. Все думают, как больше заработать. Сегодня все в Москве хотят иметь по несколько машин, жить на Рублевке. И ваши олигархи проявляют какую-то несусветную жадность.
— Вам приходилось сталкиваться с «новыми русскими»?
— Приходилось, да. У меня есть крохотная квартира в центре Москвы, когда-то давно ее купил за смешные деньги, чтобы было где переночевать, навещая друзей в России. И вот вдруг выясняется, что наш дом отдан под снос. Какой-то олигарх постарался получить это место под свое строительство. А нас, жильцов, никто и не спрашивал! Ну я, естественно, боролся, как и все жильцы нашего дома: подписывал петиции, ходил по кабинетам. Борьба не окончена.
— Но зато в Берлине вы домовладелец, у вас в самом центре целая многоэтажка.
— Отчасти это правда, я действительно владелец пятиэтажки, которую купил, когда в Восточный Берлин никто не верил. Дом был ветхий, ремонт пришлось делать очень серьезный. Брал кредиты, правда, не как у вас, под 25% годовых, а под 3-4%. Теперь в одной части дома живем мы с женой и сыном, другую сдаем.
— А ваша приемная дочь из России, она живет не здесь?
— Она уже взрослая и живет со своей собственной семьей, но недалеко от нас.
— Возвращаясь к разговору о России. Почему вы считаете, что раньше наши люди были другими?
— Люди и тогда жили разные, но не было такой повальной тяги к деньгам. Мне есть с чем сравнивать, ведь в прежние годы приходилось общаться и с простыми людьми, и с элитой.
— Да, знаю, у вас даже книжка вышла на Западе под названием «Советская элита».
— Она, кстати, выходила и в России, тиражом... 15 экземпляров. Тоже для элиты, но уже партийной. Хотя я ничего секретного там не писал, просто рассказал про реалии жизни советских знаменитостей: какие льготы они имели, какие возможности им предоставляла система. Но это не главное в книге. Она дала возможность западному читателю больше узнать о Майе Плисецкой, Сергее Бондарчуке, Никите Михалкове и других творческих людях, с которыми мне приходилось общаться в России.
— О Плисецкой вы сняли целый фильм...
— Да, я был хорошо с ней знаком. Удивительный человек, талантливая балерина, ею нельзя не восхищаться!
— Вы с кем-то встречаетесь из тех, кто снимался в «Осеннем марафоне»?
— С теми, кому здоровье позволяет общаться, обязательно старался встретиться, как только приезжал в Москву. Это замечательные люди, большая часть моей жизни. Мне жаль, что не все из них сумели найти себя в новой реальности. Моим замечательным, талантливым знакомым пришлось переехать куда-то в сельскую местность, потому что они вынуждены были сдать московскую квартиру — это был единственный выход, чтобы свести концы с концами. Вы, русские, очень расточительны, если разбрасываетесь такими людьми, представителями настоящей русской интеллигенции.
— В России вас еще узнают?
— Что удивительно — да. В далеком сибирском городке подходит мужичок, жмет руку... Это приятно. Даже если чувствуешь себя немножко клоуном.
— А вам еще поступают предложения сниматься в кино?
— Были два вполне серьезных. Но это не совсем мое занятие. В «Осеннем марафоне» мне больше нравился не столько процесс съемок, сколько то, что происходило после них. Мы весело отмечали окончание каждого съемочного дня. Особенно часто засиживались с Олегом Басилашвили. Потом все это плавно куда-то перемещалось на квартиры...
— Наверное, отчасти вы в душе стали русским?
— В какой-то мере да. Ведь, живя столько лет в России, зная русский язык, начинаешь проникаться той же ментальностью, что и твои друзья.
— И вы, говорят, даже собирались перейти из католичества в православие?
— Нет, это слухи. И связаны они с тем, что я старался что-то сделать для Русской православной церкви — как в советские времена, так и позже. Снимал документальные фильмы о церкви, много писал и даже вывез хор монахов Троице-Сергиевской лавры в Германию. Поверьте, в те времена устроить такие гастроли было очень непросто. Зато получилось грандиозное событие: 26 концертов в немецких соборах, более 10 тысяч зрителей! Но менять религию я не собирался. Зачем? Мы христиане, у нас одни ценности.
И в доказательство я решил основать в Германии православный монастырь. Сейчас это главное дело моей жизни. Надо было собрать несколько миллионов евро для реставрации здания, которое передали под монастырь власти земли Бранденбург. Не буду пересказывать вам все перипетии, но сейчас мы близки к завершению строительства...
P.S. Норберт Кухинке совсем немного не дожил до того момента, когда был освящен монастырь Святого Георгия под Берлином. Святая обитель стала памятником светлому человеку, который много сделал для того, чтобы русские и немцы лучше понимали друг друга.