Когда Третий рейх пал, в руки победителей попали запасы немецкого химического оружия…
В самом конце декабря командующий Балтийским флотом адмирал Александр Носатов в разговоре с журналистами подвел итоги уходящего года и устроил небольшую сенсацию, упомянув о миссии новейшего тральщика «Александр Обухов». Оказалось, когда президент Владимир Путин в конце июля собрался погрузиться на дно Финского залива в батискафе, чтобы осмотреть затонувшую во время Второй мировой подлодку Щ-308 «Семга», дно моря внимательно обследовали и обнаружили немало неприятных сюрпризов.
Подлодка «Семга» была заложена в Нижнем Новгороде в 1930 году. В 1942-м субмарина действовала в районе финского острова Утё на Балтике. Она уничтожила несколько немецких транспортников, но подорвалась на линии немецкого минного заграждения. Место упокоения 40 моряков обнаружили весной прошлого года севернее острова Большой Тютерс. Специалисты опознали «Семгу» по характерному кормовому орудию. При участии президента на корпусе погибшей подлодки установили мемориальную доску с именами павших моряков.
Перед погружением батискафа с президентом специалисты ФСО обшаривали дно Балтики на предмет потенциальных угроз. И совсем рядом обнаружили минное поле, которое даже спустя 77 лет остается опасным. Для обзвреживания мин и был привлечен тральщик «Александр Обухов». Экипаж нашел около острова Гогланд и обезвредил два десятка неразорвавшихся боеприпасов. А минное поле из немецких якорных мин с помощью под-водных роботов уничтожили на месте.
Для Балтики такого рода новости не редкость. Только за 2019 год в акватории Калининградской области было обезврежено более 7 тысяч опасных боеприпасов. Однако авиабомбы, мины и снаряды на дне Балтики — лишь капля в море по сравнению с колоссальным объемом захороненных в конце войн-ы и никак не законсервированных отравляющих боевых веществ.
Когда Третий рейх пал, в руки антигитлеровской коалиции попало немало военной техники, кораблей и боеприпасов. Лишь незначительная часть химического оружия была переработана и утилизирована на заводах Германии, с остальным наследством союзники поступили так. Истощенный страшной войной Советский Союз часть боеприпасов принял на вооружение, а около 35 тысяч тонн отравы затопил на Балтике. Великобритания и США собирались переправить свою долю химоружия в глубоководные районы Атлантики, где захоронение было бы более надежным. Но передумали и отправили на дно Балтийского моря около 150 тысяч тонн боевых химикатов прямо вместе с судами.
Авиабомбы, снаряды и мины, начиненные ипритом, фосгеном, табуном, адамситом, люизитом, топили в проливе Скагеррак, у датского острова Борнхольм (приблизительно там же, где сейчас собираются прокладывать «Северный поток — 2») и Фюн, рядом со шведским портом Люсечиль, в районе одного из крупных норвежских портов Арендал, в территориальных водах Польши. Всего, по приблизительным оценкам, с учетом затопленных в ходе боевых действий кораб-лей, в европейских водах покоятся около 300 тысяч тонн отравляющих веществ. Еще 120 тысяч тонн разбросаны по неустановленным районам Атлантики. И какое-то количество лежит на дне Ла-Манша.
Специалисты полагали, что морская вода разъес-т металл авиабомб спустя 80 лет, артиллерийским снарядам и минам давали вдвое больший срок разрушения. Однако теперь российские эксперты склонны полагать, что все, что могло разрушиться, уже разрушилось, а боевые химикаты давно попали в Мировой океан. Города и деревни в прибрежной зоне не вымерли, видимых признаков глобальной катастрофы не наблюдается. Не потому, что смерть устала ждать на дне моря, — просто реальность, как это часто бывает, оказалась гораздо сложнее.
По всей видимости, первыми из оболочек стали просачиваться боевые отравляющие вещества табун и фосген, это жидкость и газ, обладающие нервно-паралитическими свойствами. Оба токсичны даже в сверхмалых дозах. Табун с трудом, но растворяется в воде и некоторых органических соединениях, фосген может разрушаться в бензине, но чаще просто улетучивается.
Ни одна лаборатория мира не пыталась выяснить, какие последствия имел выброс этих веществ в воды Балтийского моря: какие мутации у морских обитателей могли вызвать, как подействовали на гидросферу, на состояние всей планеты. Можно ли, например, связать действие нервно-паралитических веществ с выбрасывающимися на сушу китами и дельфинами? Или падение популяции дальневосточного лосося, вызвавшее взрывной рост цен на красную рыбу? Или нашествие медуз там, где прежде в изобилии водился тунец?
С инертными отравляющими веществами ситуация еще более запутанная. Предполагается, что иприт на морском дне превращается в куски ядовитого студня. Рыбаки, которые касаются сетей, задевших иприт, умирают в мучениях. Происходит это в том числе в Борнхольмской и Готландской впадинах, где норвежцы вылавливают «самую чистую в мире рыбу». Счет пострадавших рыбаков идет на сотни, но пока никто не рискнул объявить опасными миллионы тонн рыбы из этих районов.
Пока было подтверждено только повышенное содержание в балтийской рыбе мышьяка, но — неофициально. В 2017-м российские и шведские ученые из совместной экспедиции в проливе Скагеррак провели экспресс-анализ собственноручно выловленной на ужин рыбы и увидели, что в печени и мышечной ткани сайды (разновидность трески) многовато мышьяка. Исследователи отметили, что результаты неплохо было бы перепроверить в лабораторных условиях, расширив выборку. Но дальше разговоров дело не пошло.
При этом известно, что на Балтике и у морских обитателей, и у птиц, обитающих в прибрежной зоне, генетических мутаций значительно больше, чем у их сородичей из других регионов, а болеют они чаще. Но полномасштабно «балтийскую угрозу» в России не изучают. В Атлантическом отделении РАН еще есть спецы по этой проблеме, продолжающие вести мониторинг. Но масштабное финансирование ученым в ближайшие годы явно не грозит, особенно на фоне информационной войны, которую России приходится вести за «Северный поток — 2».
Германия не торопится заявлять права на свое токсичное наследие и вкладывать деньги в его обеззараживание. ЕС отделывается общими фразами про «неуклонное стремление к хорошему состоянию окружающей среды», одергивая излишне ретивых депутатов Европарламента. У Лондона и Вашингтона в 2017-м истек срок секретности материалов, связанных с захоронениями химических отравляющих веществ, однако союзники хранят молчание. Может, ждут появления на трибуне ООН новой Греты Тунберг? Или считают, что пока «экологический пар» проще стравливать распространением моды на экосумки?
Есть и еще причина, по которой США и Великобритания могут противиться широкому обсуждению проблемы. Если уж спасать планету от химического оружия, то не только от того, что сконцентрировано на Балтике, — консервировать захоронения по-хорошему следует по всему Мировому океану. А значит, придется признаваться, кто, где и сколько ядовитой дряни оставил для потомков.
P.S. Международная конвенция по запрещению химического оружия была принята в 1985 году, только с этого момента все страны обязаны отчитываться о своих действиях. Сколько отравы успели отправить за борт до этого момента, не знает никто.