В тридцать седьмом воинствующий атеизм добрался и до затерянного в сибирской глубинке Сузуна. Объявив местному люду, испокон веку чтившему Господа, что отныне Бога больше нет, рьяные безбожники решили раз и навсегда покончить и с "очагом зла" - местной церковью, которая стояла доселе более полутора веков.
Первым сбросили колокол, долгие годы оглашавший окрестности чистым медным звоном. Далее принялись за иконы.
- Страшное было зрелище, - вспоминает расправу над иконами Михаил Ефимович Земляницын, которому в ту пору было чуть больше десяти лет. - На берег Сузунки сбежалось почти все село. Голосили бабы, зло ругались мужики. А дюжие молодцы с сатанинским остервенением швыряли в воду церковную утварь, утверждая таким образом "новую жизнь". Потом с церкви сорвали купол и отдали ее под клуб местному леспромхозу. Спустя какое-то время и клуб растащили по бревнышку, по кирпичику...
Николай Крукович приезжал в Сузун из родной Белоруссии - шабашить. Да так и остался в Сузуне навсегда. Тут же и семьей обзавелся. И вот уже двадцать лет как сибиряк. Лет пять назад Николай принял веру.
- Я долго шел к Богу, - повествует он о своем, наверное, самом главном решении. - Понимал, что живу как-то не так. Душа все время была неспокойной, чего-то ей не хватало...
Сейчас душевный разброд позади. Ну а то, что он взялся единолично за строительство новой церкви, - в этом не нужно искать что-то особенное: такова, полагает он, воля Божья.
На главной стройке своей жизни он трудится уже третий год.
- И все время один? - не удержался я от вопроса.
- Поначалу приходили мужики, помогали. Да потом как-то разбрелись кто куда. Сын, пока в армию не пошел, рядом со мной был. А вот сейчас я один, - разводит руками Николай.
- А как к твоей стройке относится жена? Ты же тут с утра до ночи пропадаешь, не получая практически ни копейки...
- Ирина видит, что я делаю дело, которое нужно людям, нужно моей душе. И грех тут думать о деньгах. И вообще, я очень благодарен Господу, что сегодня имею такую работу.
Прошлой весной сруб церкви едва не сгорел. Неизвестные варвары облили ночью стену бензином и подожгли. Почему тогда пожар не разгулялся в полную силу на вспыхнувшем, как порох, дереве, - известно одному Всевышнему. Сейчас о пожаре напоминает огромная проплешина на зачищенных от угля бревнах.
- Я не держу зла на этих людей, - говорит Николай о поджигателях, про которых в Сузуне до сих пор ничего не известно.- Мне их просто жалко: ведь они не понимают, что рано или поздно им воздастся за содеянное...
По хлипкой лестнице-времянке взбираемся на колокольню. Отсюда весь Сузун - как на ладони.
- Вот здесь, - показывает на ближайший каменный дом Николай, - и стояла первая церковь, построенная еще во времена Екатерины Великой, при церкви был небольшой погост, на котором хоронили священников. Лет десять назад там что-то копали и наткнулись на могилу безвестного батюшки. А вот там, - показывает он в противоположную сторону, в район улицы, носящей имя "всесоюзного старосты" Михаила Калинина, - люди до сих пор находят в своих огородах кости и черепа, потому что их дома стоят как раз на старом сузунском кладбище.
Церковь Вознесения, в которой служит отец Виктор, неподалеку от новостройки - в старом, скособоченном пятистенке.
- На службу многие приходят семьями, - рассказывает священник о своих прихожанах. - Многие из них годятся мне в отцы, и не только по возрасту. Вот Николай. Простой, казалось бы, мужик. Но какая душа! Я сам порой учусь у него премудростям жизни. Частенько заходят сюда и те люди, которые не считают себя верующими. Иногда - только для того, чтобы пожертвовать на строительство храма.
Несмотря на то, что здание церкви в основном построено, работы тут еще невпроворот. И хоть Сузун окружают всевозможные фирмы и предприятия, торгующие лесом, половой доски, рам, дверных коробок для храма нет. И когда все это будет - неизвестно. Поэтому Николай, чтобы не терять попусту время, потихоньку конопатит сруб.
- Мне спешить некуда, - рассуждает он. - Я уверен, что нично не помешает мне завершить начатое.
Недавно, впервые за многие годы, Николай с супругой съездил в Белоруссию. Но пробыть долго в родительском доме не смог - потянуло назад в Сибирь, в ставший родным Сузун. Где у него - главное дело жизни.