- Многие считают, что родители назвали меня в честь Владимира Ленина. Однако никакой политической окраски в моем имени нет, поскольку - я не Владилен, а Владелен. Так меня нарекла тетка. Дело в том, что мои деды до революции хозяйствовали на Лене. В Бодайбо у них был золотой прииск. Вот и решила тетушка назвать меня Владельцем Лены. Так что, если взять за основу мои корни, то я самый что ни на есть посконный сибиряк.
- Вы когда-нибудь хотели попытать счастья в первопрестольной, на столичных подмостках?
- Никогда! Хотя предложений было немало. Звали в Москву, в Ленинград, в Одессу, в Киев, но я всякий раз отказывался. Не сочтите это за рисовку, но я сибиряк и жить вне Сибири не могу. Здесь вырос, здесь мои друзья, здесь могилы моих близких и родных. Для меня уехать отсюда - значит отрубить свои корни. А что происходит с деревом, если его лишить корней? То-то. Другое дело, когда выезжаешь на съемки или на гастроли, но все равно проходит неделя-другая, и я начинаю скучать по дому.
- В одном из интервью вы признавались, что актером стали случайно и виной тому послужил велосипед...
- Было такое дело. Приехали мы однажды с приятелем после школы в Новосибирск, а он мне и говорит: "А слабо тебе, Владька, в театральное училище поступить?" Чего, отвечаю, мне слабо? Давай поспорим, что поступлю. Ну и поспорили, на кон поставили его велосипед. И ведь поступил. Хотя велосипед у приятеля забирать не стал.
- И как часто вами в жизни руководил случай?
- Случай никогда мной не руководил. Хотя, если вспомнить, как я попал на роль Алейникова, по которой больше всего известен зрителю, то здесь, можно сказать, не обошлось без случайности. Летом 1973 года наш театр был на гастролях в Уфе. В это же время под Уфой начинались съемки "Вечного зова". Режиссер фильма Владимир Краснопольский летел на съемки и застрял в уфимском аэропорту из-за нелетной погоды. Чтобы убить время, отправился вечером на наш спектакль. Видать, я приглянулся ему, и он в антракте зашел ко мне в гримуборную. Я, грешным делом, принял его за пожарника, который следил за тем, чтобы я не курил где попало. А когда узнал, чего хочет от меня этот человек, то буквально на следующий день сел в "кукурузник" и прилетел на пробы. Так я и стал Яковом Алейниковым. И все же смею утверждать, что всякая случайность закономерна. Если не брать во внимание спор на велосипед, то в детстве мы с мамой каждый вечер садились к репродуктору и слушали передачу "Театр у микрофона". Так что актером я стал, наверное, все же не случайно.
- Вас не смущает, что часто называют глубокой провинцией то, что находится за пределами Москвы и Петербурга?
- Однажды у меня пытался взять интервью журналист из "Огонька". Было это в Вильнюсе. Его развязная манера, желание поговорить со мной "через губу" буквально взбесили меня. "А что вы хотите, мне нужно создать образ провинциального актера", - без тени смущения заявил столичный труженик пера. Ах, так, говорю. А ну, снимай ботинки! "Зачем?" - оторопел он. Будем считать, скольких выдающихся актеров вышло из тех мест, которые вы называете провинцией. Пальцев на руках не хватит, будем на ногах загибать... Так он и ушел ни с чем.
Меня всегда возмущал придуманный неким умником лозунг "Превратим Сибирь в край высокой культуры". А что будем делать с Дальним Востоком? Он, выходит, согласно этой логике будет обрывом этой самой культуры? Сибирь самобытна. Она никогда не будет похожа на Поволжье или Подмосковье. Ее культура складывалась веками, и вряд ли стоит переиначивать и причесывать ее под общую гребенку. Как-то мне прислали сценарий к фильму "Родился я в Сибири". Прочитал, и грустно стало: Сибирью тут и не пахнет. Так и не принял я предложения сняться в этом фильме.
- Других предложений хватает?
- Предложения есть. Порой интересные. Но не всегда удается вырваться на съемки. Не так давно меня пригласил в свою картину тот же Владимир Краснопольский, но в театре не отпустили - был занят на выпуске спектакля. А ведь съемки - это не только творческий интерес, но и, будем откровенны, материальный - моей нынешней зарплаты в театре не хватает, чтобы навестить родственников в другом городе.
- Грустно слышать про такую низкую материальную оценку вашего труда.
- Таковы реалии нашей сегодняшней жизни. Не всегда любят у нас власть имущие культуру, хотя при случае козыряют, что, мол, культура - наше национальное достояние. Признаться, сегодня во многих театрах появилось немало серости, которая пытается выдать себя за гениальность. Если в прежние годы ее на пушечный выстрел к сцене не подпускали, то сегодня под видом всевозможных новаций творится порой такое, что стыдно за театр становится. Я частенько вспоминаю те постановки "Красного факела", которые слушал по радио в детстве. Это было подлинное искусство, которому нам сегодня надо учиться и учиться.
- Владелен Егорович, за долгую творческую жизнь вами сыграно множество ролей. Но позвольте все же традиционный вопрос: есть ли роль, о которой вы мечтали, но в силу обстоятельств не смогли ее воплотить на сцене?
- Я, наверное, вас разочарую, но у меня никогда не было желания сыграть Гамлета. Старался и стараюсь найти изюминку в каждой роли. Тут, думаю, будет уместно сравнение с многодетной матерью. Когда все ее чада здоровы, она всех их любит одинаково, но стоит одному заболеть, как тут же он становится для нее самым любимым. Так и у меня бывает: не идет роль - и все тут! Бьешься над ней до тех пор, пока что-то не начнет получаться.
- Что такое, по-вашему, сибиряк?
- Сибиряк - это особое состояние души. Это умение не стонать и не ныть, даже когда кажется, что мир начинает рушиться. Мне таким помогает быть моя малая родина. Я частенько езжу к своим двоюродным братьям в деревню и горжусь тем, что там меня городским не считают. Однако, скажу честно, срубить дом я сегодня уже не смогу. Но как держать топор, чтобы он беспрекословно слушался меня, как сметать стожок, чтобы его не разворошило ветром и он не протек под проливным дождем, этому учить меня не надо. Что касается моего театра, то стараюсь делать все, чтобы в нашем "Красном факеле" держались сибирский дух и сибирский характер.