Теперь Анатолия Зверева признали гением и в Русском музее
Нищий, бездомный, пьющий — и в августейших покоях? Мог ли предположить непризнанный когда-то официальной властью художник Анатолий Зверев, что его картины будут выставляться во дворце? Да и согласился бы, всю жизнь предпочитая бытовым удобствам свободу творчества? Художник-самоучка хотел только одного — рисовать.
Государственный Русский музей решил вернуть долг мастеру. Масштабная выставка «Лица. Лики. Морды» открылась в конце января в Мраморном дворце — бывшей великокняжеской резиденции. Посвящена она 90-летию Зверева — «русского Ван Гога», как иногда называют его, одинокого и неприкаянного, ни на кого на самом деле не похожего.
В трех дворцовых залах сплошь портреты — красками, карандашом. Правда, на первый взгляд ничего не видишь, кроме кружочков, черточек, завитков. Где же лица? Но стоит всмотреться...
Вот череда графических автопортретов размером с тетрадный листок. Он часто рисовал на том, что попадалось под руку. Случалось, и на оберточной бумаге. Здесь — молодой мужчина в шляпе, ему, похоже, не очень привычной: смущенно косит на тебя глазом — как, мол, она мне, не лучше ли было бы остаться в кепке? На другом изображении человек грустен и озабочен. На третьем явно подшофе... Разный, каким и был в жизни. Одно точно: не мордой, как настаивали ретивые борцы за нравственность, обвиняя в тунеядстве или упекая в психушку. А был он бессребреником, не знавшим (может, и знать не желавшим?) цену своему таланту.
Её знал Георгий Костаки, «сумасшедший грек», как прозвала его молва, коллекционер икон, малых голландцев и русского авангарда. Благодаря Костаки Зверева ещё в 1950-е годы узнали и полюбили на Западе, где прошла не одна его выставка. Много позже, когда обоих уже не будет на свете, а в Москве отроют Музей Зверева (AZ), дочь коллекционера безвозмездно передаст туда 600 работ художника. Среди них и эти графические автопортреты.
Они соседствуют на нынешней экспозиции с портретами милых дам. Друг против друга — он и его подруги, модели, музы. «Усадит, бывало, перед собой, велит не шевелиться. Сам уткнется в лист бумаги, что-то чертит быстро-быстро, не поднимая головы. Минут через пятнадцать отбросит карандаш в сторону: готово!», — вспоминала одна из тех москвичек, которым посчастливилось позировать Звереву.
Главной музой была Оксана Асеева, вдова известного советского поэта. Однажды увидел её и — «Старуха, я люблю тебя!». При их знакомстве ему 35 лет, ей за семьдесят. Он увидел в ней амазонку Серебряного века. Она в нем — гения. Писал ее часто — и всегда молодой рыжеволосой красавицей, не обращая внимания на досужие сплетни столичного бомонда о «странном союзе».
.jpg)
Он и красками писал, скульптуры лепил, стихи сочинял так же стремительно. «Человек Возрождения», — говорили о нем. Сам он считал своим учителем Леонардо. «Художник, за одну человеческую жизнь прошедший весь путь западной живописи», — определял французский писатель, кинорежиссер, художник Жан Кокто, побывав на зверевском вернисаже в Париже. «Лучший русский рисовальщик», — добавлял Пикассо.
— Помогая коллегам из столичного Музея Зверева готовить у нас выставку, я смог иначе взглянуть на творчество этого живописца. Прежде относился к нему сдержанно, теперь понимаю — это был глубокий, думающий художник, — признался на открытии искусствовед, завотделом новейших течений Русского музея Александр Боровский.
Заметим, что, посвятив экспозицию Звереву, организаторы не ограничились одними его работами. Он бы такого точно не понял и не принял. Из 90 представленных произведений половина — образцы творчества его соратников-шестидесятников, современных художников-нонконформистов: Владимира Янкилевского, Владимира Немухина, Наталии Турновой, Гриши Брускина, Михаила Шемякина... А также фотопортреты этих мастеров авторства Анатолия Брусиловского и Игоря Пальмина. Впервые именно в Мраморном зрители увидят две недавно приобретенных Музеем AZ картины Глеба Богомолова, а также не выставлявшийся ранее «Голубой портрет» Олега Целкова, работы Эдуарда Зеленина, Игоря Ворошилова.
.jpg)
Всего же за свою недолгую, 55 лет, жизнь Зверев написал не менее 30 тысяч картин. Одних только портретов — несколько тысяч. Для сравнения — у Ван Гога их 35.
А что же все-таки с мордами, тоже заявленными в названии выставки? Есть и они: художники-шестидесятники знали толк в «волшебных изменениях милого лица». Сотни глаз смотрят на нас из беспокойного ХХ века, и в них прекрасное отражается вперемешку с обыденным и ужасным. Лица стираются, лики теряются, морды обнажаются...
Продлится выставка в Мраморном дворце Петербурга до середины марта.