Юрий Вавилов: Отец был воинствующим оптимистом
Исполнилось 130 лет со дня рождения выдающегося русского биолога, одного из основоположников генетики Николая Вавилова. Как известно, ученый был репрессирован и погиб в саратовской тюрьме в годы войны. Спустя много лет сын ученого Юрий Николаевич рассказывал автору этих строк о своем отце. Эти воспоминания я храню уже три десятилетия и сегодня решил поделиться ими с читателями «Труда».
— Папа был среднего роста, коренастый, с добрым лицом и живыми глазами, — вспоминал Юрий Вавилов. — От него исходила совершенно невероятная энергия. Можно сказать, отец был воинствующим оптимистом. В спорах всегда так горячо отстаивал свое мнение, что казалось: именно от этого зависит судьба человечества.
— Николай Вавилов посвятил жизнь науке, побывал в десятках стран и собрал уникальную коллекцию культурных растений. Он находил время для семьи?
— Да, улучал минуты и даже часы. Из каждой поездки привозил какие-нибудь экзотические подарки и маме, и нам с братом Олегом: резные фигурки, маски, кувшины... Он трудился с азартом, увлечением. Мама укоряла: «Коленька, тебе и поспать-то некогда». А он только махал рукой. Всегда бодрый, молодцеватый, подтянутый.
Он никогда не заглядывал в мой школьный дневник. У нас в семье само собой разумелось, что учиться плохо недопустимо, просто невозможно. Еще в начальных классах отец записал меня в библиотеку Дома ученых, советовал читать серьезные книги на исторические темы.
— А у отца была любимая книга?
— Наверняка таких было много, он же постоянно читал. А мне почему-то особо запомнилось, как бережно он относился к книге Дарвина, изданной в 1905 году. Начало Первой мировой войны застало Николая Ивановича в Англии. Собранную там литературу он отправил домой, но пароход затонул, и из всего багажа уцелела только эта книга...
— Известно, что ваш отец был на короткой ноге с ленинградским руководителем Сергеем Кировым...
— Да, они даже дружили. Хорошо помню, как Ленинград провожал Кирова в последний путь. На всем Невском проспекте стояла огромная процессия людей с факелами. У отца на рукаве — траурная повязка. Приехал из Москвы Сталин, который недолюбливал отца из-за хорошего отношения к нему Кирова. В 1929 году Иосифу Виссарионовичу исполнилось 50 лет. Отец, прежде чем послать ему поздравление, решил посоветоваться с Кировым. И Киров сказал: «Не надо!»
— Отец вам рассказывал о своих экспедициях?
— Конечно! В нашей ленинградской квартире на столе стоял огромный глобус, испещренный схемами маршрутов. У отца был девиз: «Видеть мир, стоя на глобусе». После войны мама передала тот глобус в Ленинградское областное отделение Русского географического общества.
Папа уважал эпистолярный жанр. Сохранилось много писем к коллегам, родным и близким. Одно из них, датированное 27 декабря 1920 года, я помню наизусть. Николай Иванович адресовал его своей невесте Елене Барулиной, моей будущей матери: «Милый друг! Мне не жалко отдать жизнь ради хоть самого малого в науке. Бродя по Памиру и Бухаре, приходилось не раз быть на краю гибели. И как-то было, в общем, даже приятно рисковать. Наука стала для меня жизнью. И потому, Лена, как верный сын науки я внутренне не допускаю порывов в увлечении, в любви. Ибо служение науке не мирится с легким отношением к себе, к людям».
Мне кажется, в этих словах весь отец, его исповедь и жизненное кредо...