Этнолог и антрополог Андрей Головнев рассказал, чему нам хорошо бы поучиться у жителей тундры и льдов
Арктика не только царство белого безмолвия, но и место особой, абсолютной прозрачности, где хорошо виден каждый человек и все человечество в целом. В этом уверен Андрей ГОЛОВНЕВ, директор Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), доктор наук, член-корреспондент РАН, лауреат Государственной премии. Более 40 лет он изучает арктические просторы России, участвуя в экспедициях на Ямал, Таймыр, Югру, Чукотку. Бывал также на Аляске и на севере Скандинавии. Не раз кочевал с коренными народами этих мест, изучая уклад их жизни. Его теория антропологии движения тоже родом оттуда, с Крайнего Севера — по-прежнему манящего и все так же малодоступного для неподготовленного человека.
— Для большинства из нас Арктика остается терра инкогнита, несмотря на то что за последнее столетие в ней много кто побывал, исследовал и освоил ее пространство. А вас, Андрей Владимирович, чем она так привлекла?
— Даже не столько уникальной природой, которую, конечно, ни с какой другой не сравнишь, сколько коренными народами, ее населяющими. Они малочисленны, жить им приходится в непрерывных трудах и заботах. Но нельзя не восхищаться их жизнестойкостью, мобильностью, умением найти выход из любой ситуации. Для них комфорт заключен не в покое, а в движении. Потому что выжить в условиях вечной мерзлоты, сидя на одном месте, просто невозможно.
Когда я впервые отправился в экспедицию в тундру, то оказался, в сущности, беспомощным перед ней, хотя был молодым и довольно крепким человеком. Не мог, например, как чукчи, без костра согревать себя собственной энергией. Не понимал всей прелести кочевья. А ненцы, мои наставники в тех экстремальных условиях, ловят кайф от того, что постоянно движутся. Помню, кочевал с ними в трескучий мороз и мучительно думал: когда же все это кончится? Но прошло какое-то время, и я осознал окружающую меня красоту «качающегося» неба, белоснежного пространства вокруг, надежность этих немногословных людей...
— Какое качество у них вы бы выделили особо?
— Умение сопереживать ближнему. Радоваться дороге. А главное, северяне обладают очень редким сегодня качеством — властью над собственной судьбой. Там сама природа ставит перед человеком вопрос ребром: быть ему или не быть? Быть можно, только если ты самодостаточен во всем. Вспомним 1990-е, когда развалился СССР, а с ним и экономика. Россия не жила тогда, а выживала. Так вот, ненецкие оленеводы оказались в той ситуа-ции самыми успешными среди всех народов РФ, нарастив стада за счет внутренних ресурсов, как сейчас принято говорить. Притом что им никто не помогал, они ничего не перепродавали, ни у кого не воровали.
— Но нам-то, жителям остальной России, нет необходимости перегонять стада. У нас совсем другое бытие.
— На самом деле радость движения — это особая философия. Кочевник в движении, даже когда он в утробе матери. А нами, жителями современных городов, это стремление давно, к сожалению, утеряно. Вся наша мобильность сегодня заключена в коробочке-гаджете. Не вставая с дивана, можно побывать в любом конце земного шара, пообщаться с кем-то, кто от тебя за тысячи километров. Гаджеты, авто и прочие достижения технического прогресса сделали нас сплошь сидячими и лежачими. А между прочим, наш далекий предок, обитавший на Восточно-Африканском рифте, больше бегал, чем ходил. Об этом свидетельствует форма его стопы, найденной в ущелье Олдувай.
— Чему еще мы могли бы поучиться у северных народов?
— Умению бережно относиться к своей земле. Такое впечатление, что эти люди умеют парить над тундрой. Они безошибочно ориентируются на бескрайних просторах и ведут свои большие стада так, что те не ранят природу. Не оставляют никаких следов там, где пройдут, будто по воздуху пролетели. Какой контраст в сравнении с нашими «покорителями Севера»! Будь моя воля, я бы каждого, кто берется за о-своение арктических территорий, за выкачивание их природных богатств, отправлял бы для начала брать уроки у кочевников. Глядишь, было бы поменьше катастроф наподобие той, что недавно случилась в Норильске.
— Для многих из нас непростым испытанием стал почти трехмесячный карантин. Что называется, насиделись. Как думаете, многие ли теперь изменят привычный сидячий образ жизни?
— Хотелось бы в это верить. Но цивилизация так долго приучала нас к известной «мудрости»: зачем стоять, если можно присесть, а еще лучше — прилечь... Нет, боюсь, не так-то просто будет оторваться от телевизора, с которым многие за это время просто сроднились. Кстати, вы не задумывались, почему там, на экране, так много погонь, драк, приключений? Похоже, это своего рода компенсация малоподвижного образа жизни.
— У вас есть свой «рецепт homo mobilis» для жителей мегаполисов?
— Я сам энтузиаст быстрого движения. Бывая на Севере, регулярно соревнуюсь в быстрой ходьбе с аборигенами. Чукчам, к сожалению, проигрываю. Вот кто ходоки! Они и бегать умеют так, что дикого оленя загонят. А горожанам посоветую учиться у своих малышей. Ведь дети, когда они маленькие, неуемны. А чуть подрастут — взрослые начинают учить их тихо сидеть и неспешно двигаться.
— В Кунсткамере не так давно была выставка «Кочевники. Искусство движения». Она вызвала немалый интерес у посетителей. Будет ли продолжение?
— Думаем об этом. Тем более что носителями философии движения являются не только малые северные народности, но и русские поморы. Благодаря им, а также казакам территория России раскинулась «от океана до океана». Одни шли с севера, другие — с юга. Встретились и объединились где-то на Енисее...
Что касается других выставок, то есть идея вернуть Кунсткамере ее имперское прошлое. То есть те две темы, с которых наш музей начинался, — анатомическую (внутри) и астрономическую (снаружи, в башне). Сформирована уже солидная коллекция — более миллиона артефактов. Интересных, уверен, и специалистам, и просто любознательным людям. Таких, надеюсь, среди нас остается еще немало.