Уникальный незрячий пианист Олег Аккуратов - о главном деле своей жизни
Медики и психологи знают: нередко отсутствие одного из чувств природа с лихвой возмещает развитием других. У Олега Аккуратова так и вышло. Незрячий от рождения, мальчик с детства обнаружил феноменальные музыкальные способности. Теперь, когда Олегу 27, стало очевидно: Аккуратов — Талант с большой буквы. И Человек с такой же. На своем первом в жизни большом концерте в столице, в Светлановском зале Московского международного дома музыки, музыкант из Краснодара поразил столичную публику тем, как удивительно естественно чувствует себя в мире европейской классики и джаза, проявив себя тонким интерпретатором и блистательным виртуозом. Но наш разговор с Олегом после концерта касался не только музыки.
Он родился в городе Ейске Краснодарского края у несовершеннолетней матери, воспитывался у бабушки с дедушкой. И те обратили внимание, с каким увлечением малыш подбирает любую услышанную мелодию на пианино. Показали педагогам местной музыкальной школы — те сразу взяли парня в первый класс. Затем Олег окончил специализированную музыкальную школу для слепых и слабовидящих детей (есть, оказывается, такая в Армавире Ростовской области), Московский музыкальный колледж эстрадного и джазового искусства. А потом и Ростовскую государственную консерваторию (с красным дипломом!), где сейчас учится в аспирантуре, а также преподает.
Олег — лауреат российских и международных конкурсов, причем не специальных, а тех, где соревнуются зрячие музыканты. Объездил с концертами Россию, выступал и в престижнейших зарубежных залах. В составе Квартета Игоря Бутмана и Московского джазового оркестра гастролировал в Израиле, Нидерландах, Италии, Индии, США, Канаде... И всюду ему аплодировали стоя. Зал Московского дома музыки не стал исключением...
— Олег, джаз нередко противопоставляют классике, но вы блестяще играете и то и другое. Что вам ближе?
— Для меня классика и джаз — две грани одного искусства, я люблю соединять их в своих программах. В классическом произведении ты обязан точно сыграть все ноты, передать авторскую фразировку и динамику. А в джазе импровизируешь, выстраивая композицию, придумываешь риффы — повторяемые мотивы... Когда я долго играю классику, начинаю скучать по джазу, и наоборот.
Музыка может выразить и изобразить все что угодно — хоть горы Тибета, хоть прерии Техаса. У Дебюсси прямо слышишь пение лесных птиц. Или взять Грига... Сразу понимаешь: это север, Норвегия — море, фьорды, луга. А в трагических произведениях Бетховена за музыкой встают битвы и революции, не только свершившиеся, но и те, что еще грядут...
— Более практичный вопрос: как вы разучиваете произведения?
— С помощью компьютера. Замедляю темп, вслушиваюсь в то, что играют правая, левая рука. Воспроизвожу партии, но не механически, а стараясь уловить акценты, полифонические эффекты. За инструментом провожу целые дни, с утра до вечера. Музыка необъятна, как океан. В уже знакомое тебе произведение можно погружаться все глубже и глубже, постоянно находя новые нюансы. Собственно, из этого и состоит вся моя жизнь.
— Сколько лет из ваших 27 вы за роялем?
— Играю с трех лет. В музыкальную школу пошел в шесть. Лет в 10 уже исполнял Детские альбомы Чайковского и Шумана, сонаты Моцарта. Освоив это, перешел к Патетической сонате Бетховена, прелюдиям Рахманинова... Люб-лю ощущение, когда ты будто вырастаешь от пьесы к пьесе. Также я сочиняю инструментальную музыку и песни. Но в данный момент сосредоточен прежде всего на классической музыке — все-таки аспирантура обязывает.
— Расскажите о школе для незрячих музыкантов в Армавире.
— Она такая в России первая. Открылась в 1989-м по инициативе замечательного человека — слепого баяниста и педагога Владимира Сухорукова. Вначале там учились только инвалиды по зрению, затем стали принимать всех желающих. Обучаются все вместе, и это очень хорошо. Наши учителя разработали методику, в которой используются ноты, записанные шрифтом Брайля. А многое мы воспринимаем на слух. В школе прекрасно оборудованные классы, превосходные инструменты... Три года назад на церемонии закрытия Паралимпиады в Сочи я играл Паралимпийский гимн, а ученица нашей же школы Нафсет Чениб блистательно пела с Хосе Каррерасом и Дианой Гурцкой.
Учителям своим, в первую очередь Анне Юрьевне Кудряшевой, я обязан победой на Международном конкурсе имени Веры Лотар-Шевченко. Вообще всех людей, к которым испытываю огромную благодарность, не перечислить. Вот еще несколько имен. После Армавира я учился в Московском эстрадном джазовом училище у Михаила Моисеевича Окуня. Он помог мне сформироваться как джазовому музыканту. Из профессоров Ростовской консерватории не могу не назвать Владимира Самуиловича Дайча, педагога по классическому фортепиано. А сейчас учусь в аспирантуре у профессора Маргариты Петровны Черных, специалиста по камерному ансамблю. Еще я преподаю на джазовом отделении Ростовского колледжа искусств, которым руководит великолепный музыкант и мой друг контрабасист Адам Терацуян. Очень важной для меня оказалась встреча с Игорем Михайловичем Бутманом. Именно он открыл мне мир как гастролеру. Разве можно забыть прекрасные концерты, на которых мы выступали с такими гигантами, как Уинтон Марсалис, Чик Кориа, Роберт Глеспер и другие джазовые звезды мирового масштаба.
— Вы ведь и перед папой римским выступали?
— Да, только не играл, а пел в Ватикане в 2003 году. В той поездке участвовал хор Виктора Сергеевича Попова и еще два солиста. Мы исполнили 140-й псалом царя Давида «Да исправится молитва моя» — знаменитую его версию, написанную композитором Павлом Чесноковым. Наше выступление произвело фурор. Папа Иоанн Павел II на трех языках — русском, польском и итальянском — поблагодарил меня за то, что я хорошо пел.
— А где ваша самая любимая публика?
— Даже когда играешь одну и ту же программу, в различных городах мира тебя по-особому встречают, ждут от тебя чего-то особенного, близкого именно этой аудитории. Со сцены это чувствуется. Мне нравится публика Санкт-Петербурга, она теплая, образованная и интеллигентная. Но самая родная для меня — все-таки московская публика. Гостеприимная, восторженная и в то же время требовательная, прекрасно разбирающаяся в музыке. Когда тебе рукоплещет Светлановский зал Дома музыки — это, поверьте, стоит дорогого.
— Слышал, вы собираетесь участвовать в конкурсе Чайковского?
— Мне очень бы этого хотелось, но пока не могу сказать, получится ли. Очень многое должно совпасть.
— Олег, какие качества характера или души привели вас к успеху — если, конечно, говорить о главном?
— Если о главном, то это любовь к музыке. Я действительно ею живу, и она часто отвечает мне взаимностью, я чувствую ее благодарность. А еще я люблю трудиться. На концерте в Доме музыке я спел свою балладу на стихи Заболоцкого «Душа обязана трудиться». Эти слова — мой девиз. Работа музыканта — бурлацкий труд. Как говорил гениальный пианист и композитор Антон Рубинштейн, «музыкой надо заниматься по 20 часов в день без перерыва». Я стараюсь этому совету следовать.