По улице иду я

На экраны выходит фильм Андрея Зайцева «Бездельники». Кинообозреватель «Труда» с невероятным удовольствием окунулся в собственную юность

Отличная в свое время была пародия на Цоя: «Зима. Лето. Между зимой и летом — весна! И где бы ты ни был, что б ты ни делал, между зимой и летом — весна!» — с одной стороны, издевочка над сочетанием простоты и пафоса, с другой — понимание буддийского смысла этой простоты, всем понятной и почти во всех отзывавшейся. Ранние песни Цоя, которые вошли в альбомы «45» и «46», еще более несложны, чем последующие, но в них гораздо больше нежности — и к миру, и к себе самому. Чувства включаются на раз: «Белая гадость лежит под окном» — сразу противно, «Девяносто два дня — лето!» — сразу хорошо.

Андрей Зайцев, после пяти лет финансовых проблем закончивший-таки свой фильм «Бездельники», охотно рассуждает на тему уходящей юности и потери вот таких моментальных переключений чувств и такой их насыщенности: «Весь день можно сидеть у телефона и ждать, позвонит она тебе или нет — а потом это проходит». И вправду проходит, но у Зайцева получилось поймать, показать эту легкость и плотность юности. Той юности, для которой Цой был сладкоголосой птицей — хотя, конечно, это не самое лучшее для него определение. Цоя как такового в фильме нет — есть Серега Соловьев (Антон Шагин), который пишет песни и поет их друзьям: и «Солнечные дни», и «Дети проходных дворов». «Восьмиклассница» упоминается, но не звучит: деликатный Зайцев позволяет себе только одну знаменитую песню, «Видели ночь», чтобы помнили, что ее написала не группа Zdob si Zdub. Весь остальной саундтрек относится к другому, не легендарному периоду, когда Цой был как бы еще и не Цоем.

Жизнь Сережи Соловьева обычна и прекрасна: любовь к девушке Саше (Александра Тюфтей), общение с надменной компанией творцов, говорящих, что его песни пусты (поклон в сторону фильма «Застава Ильича), и везение — своя группа, гордый выход на сцену, аплодисменты.

Имя главного героя отсылает к «Ассе» (фильму режиссера Сергея Соловьева), с которой началось движение рок-музыкантов в сторону широкой публики. А друга Сережи зовут Александр Матросов, и так вышло тоже неслучайно: этот Саша (Андрей Шибаршин) будто берет на себя все героические и легендарные функции — его предают, его ведут к гибели, его вспоминают на титрах цоевской песней о Саше-герое. А Серега таким образом освобождается от потенциального превращения в памятник и остается легким и свободным. Идет, отбрасывая тень, он один, но это не значит, что он одинок, летний дождь заливает в бутылку двора ночь.