- Господин Стоппард, после того, как вы изучили архивные материалы о Герцене, Огареве, Бакунине, ставших героями вашей пьесы, а также после неоднократных посещений Москвы вы можете сказать, что знаете Россию?
- Нет, я так сказать не могу. Пока я сужу о России по ее великой литературе, да и то в переводах, поскольку не знаю русского языка. Тексты, которые звучат в пьесе, взяты из XIX века, но с тех пор ваша страна сильно изменилась. Кстати, многие англичане думают, что Россия осталась такой же, как во времена Пушкина. Лично я не могу навскидку вспомнить ни одной повести, романа о современной России. Возможно, они и есть, но я их не читал. Недавно в Лондоне я видел два спектакля по пьесам Василия Сигарева, показавшимися мне безликими, лишенными русских корней, как будто в них речь идет о людях, живущих в лондонской подземке. Ничего нового о России я для себя в них не почерпнул. Когда я отправляюсь в заграничные путешествия, то чаще всего с деловой программой, и практически не соприкасаюсь с жизнью города. Я мечтаю приехать в Москву безо всякого дела и пообщаться с разными людьми, чтобы понять, что их волнует, чем они озабочены.
- Но вернемся к "Берегу утопии". Во время репетиций вы увидели в спектакле что-то такое, о чем раньше не думали?
- Тот вариант пьесы, который написан на английском языке, абсолютно не изменен и в русском. Хотя внутренне я был готов к каким-то поправкам, дополнениям, но ни режиссер, ни артисты ничего такого от меня не потребовали, их все устраивало. Это вовсе не означает, что я угадал русский строй души, но, видно, от меня этого и не ожидали, надеясь своими эмоциями и страстями наполнить образы. Поэтому, если я и увидел что-то новое, так это то, как сочиненные мною характеры ложатся на каждого артиста. Главная идея в моих пьесах - взаимоотношения личности с обществом, насколько человек может быть свободным в несвободном обществе. По-моему, это тема всегда была актуальна для России. Ваша страна довольно часто становилась той ареной, где вопросы равенства и справедливости часто решались через восстания, бунты, революции, и это меня заинтересовало.
- Можно ли вашу пьесу назвать шекспировской трагедией?
- Я не могу, а вы можете. И потом, это самое последнее дело для драматурга говорить, как надо воспринимать его произведение, поскольку театр - это такое искусство, где восприятие каждого человека индивидуально, и сколько в зале сидит зрителей, столько и мнений.
- Но свое мнение по поводу игры русских артистов вы можете сказать?
- Сейчас не могу, только после того, как они выйдут на поклоны, потому что реакция публики может до неузнаваемости изменить стиль их игры.