Но, пожалуй, самым сенсационным стало участие в проекте Плетнева. Зная о строжайшем вкусе знаменитого пианиста, композитора и дирижера, для которого Чайковский - любимый автор, корреспондент "Труда" поинтересовался накануне премьеры, что побудило его принять участие в столь рискованном деле. Ведь не секрет, что многие театры, в том числе и Большой, в погоне за кассовым успехом избирают нынче путь скандала - беспардонно переделывают классику, зачастую полностью искажая смысл шедевров...
- Мне давно хотелось поставить "Пиковую даму", - ответил Михаил Васильевич. - Конечно, я знаю о том плачевном состоянии, в котором находится современный театр. Не только у нас - во всем мире. Там режиссерский произвол доходит уже до какого-то глупого озорства на уровне детского сада. Кто больше гадостей напридумывает, тот и лучший постановщик. Поэтому, когда дирекция Большого театра предложила мне ставить "Пиковую даму", я сказал, что сперва должен непременно встретиться с режиссером. После чего мы несколько раз беседовали с Валерием Фокиным и выяснили, что у нас с ним общая цель - раскрыть глубину замысла Чайковского. Именно Чайковского, а не Пушкина, к которому некоторые постановщики этой оперы пытаются ее приблизить, несмотря на то что Петр Ильич далеко ушел от повести Александра Сергеевича и создал совершенно самостоятельное произведение. Мы с Валерием Владимировичем также оговорили характер мизансцен - чтобы певцам было удобно, чтобы они не стояли на голове и не пели в задник. Лишь после получения мною гарантий, что обойдется без глупой акробатики и идиотских идей, я дал согласие на участие.
Дирекция пошла Плетневу навстречу: ради репетиций "Пиковой" труппу освободили на весь сентябрь от спектаклей. Но до прессы доходили тревожные слухи: спектакль клеится с трудом... И вот день премьеры наступил. На подходе к Новой сцене Большого театра перекупщики вовсю торговали билетами по странно низким ценам: предлагали за 500 рублей, но согласны были отдать и дешевле.
Зал полон, но узнаваемых лиц немного. Так бывает, когда большую часть мест скупают спонсоры. В фойе обращает на себя внимание внушительная фигура главного дирижера Большого Александра Ведерникова, в этот вечер пришедшего "как простой зритель". Александра Александровича тут же обступают журналисты. Но от комментариев по поводу "Пиковой дамы" музыкальный шеф театра воздерживается - предпочитает говорить о планах на сезон, зовет на следующие премьеры - их грядет четыре...
И вот зал затих. Звучит увертюра, первая картина, вторая... В оркестровой стихии Плетнев чувствует себя совершенно уверенно, но как только вступают вокалисты - начинаются проблемы. А ведь певцы - нерядовые, один исполнитель роли Германа Бадри Майсурадзе чего стоит. Однако у знаменитого тенора, желанного гостя на любой сцене мира, то и дело ломается голос, он страшно завывает от переизбытка эмоций. Прекрасный баритон Павел Черных путается в нижних нотах баллады Томского, у него не смыкаются связки. Что творится в трудном для исполнения квинтете "Мне страшно", где пятеро главных героев на несколько минут остаются без поддержки оркестра, т.е. поют а капелла, лучше и не говорить. Действительно, страшно...
Лишь к третьей картине положение начало выправляться. Заслужил аплодисменты после красивой арии молодой баритон Василий Ладюк (незадачливый жених Лизы - князь Елецкий). А огромное крещендо в конце этой картины, мастерски "вытянутое" Плетневым из оркестра и ансамбля сценических исполнителей, подвигло зал на овацию.
Дальше все пошло в основном благополучно. Правда, режиссер, похоже, все же "выторговал" у дирижера некоторые постановочные вольности. Например, в сцене, когда Герман пытается выведать у Графини тайну трех карт, старуха не просыпается в страхе от вида незваного гостя, но сперва как бы продолжает грезить, погрузившись в образы собственной бурной юности. Даже томно протягивает своему будущему убийце руку, видно, принимая его за очередного любовника... По-своему остроумно, но только - "поперек музыки" Чайковского, в которой с точностью кардиографа описаны все спазмы дряхлого сердца, сжатого смертным ужасом.
На финальных поклонах публика громче всего взревела при выходе Образцовой: великая певица остается любимой и после того, как ее голос потерял былой блеск, но не ушло актерское мастерство, харизма... Однако только Татьяна Моногарова (Лиза) провела свою партию от начала до конца практически безупречно. Эта певица, ярко блеснув в начале 1990-х, затем надолго исчезла с ведущих сцен - ушла в семейную жизнь, обреталась где-то за границей. И только год назад вновь явилась московской публике в скандально знаменитом спектакле Большого театра "Евгений Онегин", где по воле режиссера Дмитрия Чернякова должна была не столько петь, сколько гримасничать, изображая этакую неврастеничку. Типичный случай "режиссерского озорства", которое так не любит Михаил Плетнев. Словно в компенсацию за ту неудачу, певица в этот раз пела изумительно, была трепетна и страстна, как и подобает главной героине "Пиковой дамы".
Отчего нынешний полу-успех дался труппе Большого с таким скрипом? Не оттого ли, что деморализованная бесконечным ремонтом Главной сцены и связанным с этим усыханием репертуара, истрепанная многократными сокращениями штатов, она элементарно растренировалась, потеряла тонус? Так что даже такому сильному лидеру, как Михаил Плетнев, не сразу удалось вернуть ее в рабочее состояние.