Издательство «Алгоритм» опубликовало роман Геббельса «Михаэль» , да еще в серии «Проза великих»!
Лет пятнадцать назад у нас с израильским классиком Бенционом Томером завязался спор: если бы Гитлер оказался гениальным живописцем, можно ли было выставлять его картины? Я считал, что из двух одержимостей — творческой и политической — одна непременно уничтожит другую. По этой причине и литературные поползновения Геббельса вызывали у меня ироническое отношение.
Тем более что его дневники не обнаруживали даже и особого влечения к художественному творчеству: несчастный уродец томился лишь неопределенной тягой к чему-то великому. Урок же его судьбы, мне казалось, как раз и заключался в том, что величия невозможно достичь разрушениями и убийствами беззащитных людей, зато тяга к величию, лишенная созидательного таланта, вполне способна превратить неудачливого замухрышку в чудовище.
И все-таки из-за неутоленного любопытства мне было немножко жаль, что роман Геббельса «Михаэль», сначала всеми отвергнутый, а потом превознесенный выше воспоминаний Брежнева, не может быть издан в России. Но я ошибался! Сбылась мечта идиота: самое что ни на есть российское издательство «Алгоритм» опубликовало «Михаэля», да еще в серии «Проза великих»! То есть величия достичь-таки можно, по крайней мере в глазах детей и внуков тех, кого автор романа предназначал либо к истреблению, либо к приведению в полускотское состояние.
Издательская аннотация составлена с материнской нежностью: «Прежде всего этот роман представляет собой юношескую, во многом наивную, но в то же время и дерзостную ориентацию на предшествующие поколения литераторов: романтиков, реалистов, символистов, экспрессионистов. Юношеская незрелость обусловливает восторги, откровенность, непосредственность мышления и чувств автора, его постоянно оттачивающуюся афористичность, что находит сильное отражение в тексте.
Роман проникнут осязаемым влиянием Гете, Ницше, Достоевского, Евангелия. Некоторые спорные моменты, имеющиеся в романе, сегодня представляются безусловным анахронизмом, но следует помнить, что в эпоху, когда роман был создан, они имели не маргинальное, а широкое хождение во всех слоях общества, потому мы не вправе упрекать автора за те или иные взгляды, которые даже не могли являться его личными».
Тогда и Гитлера мы не вправе упрекать за его взгляды — он тоже лишь сконцентрировал и воплотил в жизнь то, что и без него носилось в воздухе, и вообще каждый человек не более чем продукт своего времени и своей среды.
Но я не собираюсь шить издательству дело о пропаганде нацизма — в конце концов, и оно не более чем продукт нашей эпохи. Но вот как бы нам применить к себе пятый пункт геббельсовских «десяти заповедей национал-социалиста»: «Ты должен гордиться отечеством, ради которого миллионы отдали свои жизни»? Или лучше переоформить акцию «Алгоритма» из разряда кощунства в разряд обычной коммерческой пошлости: велик всякий, кто прогремел, нравственно все, что приносит прибыль?