Как министр культуры, желая снять напряжение в обществе, подогрел его
Новости с «тангейзерского» фронта: назначенный Министерством культуры новый директор Новосибирского театра оперы и балета Владимир Кехман объявил о реконструкции этого театра. Человек, который, как надеялся министр Владимир Мединский, разрядит напряженность в новосибирском обществе, вызванную протестами православных противников экспериментальной постановки оперы «Тангейзер» с неканоническим образом Христа, решил проблему самым простым способом: фактическим закрытием театра на длительный срок.
Театральная общественность недоумевала – как же Владимир Абрамович, которого министр культуры назначил в НГАТОБ вместо снятого им «проштрафившегося» Бориса Мездрича, будет совмещать руководство двумя крупными театрами (министерство оставило за ним директорство в петербургском Михайловском). Директор – не то что, допустим, дирижер, он не может прилететь, выступить и улететь, его работа требует каждодневного присутствия.
Ответ последовал, что называется, асимметричный, и даже весьма.
Хотя на самом деле в духе Кехмана. Стиль которого, как можно видеть из последних событий – в резкости движений и необязательности логики. Взять хотя бы его помпезное заявление о переименовании НГАТОБа в Большой театр Сибири. Ну очевидно же было, что настоящий обладатель бренда «Большой театр» не согласится его разменивать. Да и сменой ли названия решаются проблемы коллектива?
А теперь – реконструкция, объявленная уже на май. Не дожидаясь даже конца сезона. Хотя не далее как 10 лет назад в театре уже сделали ремонт, который, помню, даже ставили в пример знаменитому затянувшемуся капремонту Большого – он был вполне эффективен, но обошелся намного дешевле. Чем еще, как не отвлекающим маневром, выглядит на этом фоне очередной ход нового директора?
А если припомнить историю пропавших в период бизнес-деятельности Кехмана 18 миллиардов рублей, которые правоохранительные органы упорно вешают на него, то и вовсе рождаются подозрения насчет того, чем обернется новая затея.
Но меня сейчас больше интересует даже не сам Кехман, а назначивший его министр культуры Владимир Мединский. Неужели все эти «особенности» Владимира Абрамовича были ему неизвестны?
Или, может быть, он пришел в восторг от недавно показанной в Москве постановки «Царской невесты» Римского-Корсакова в Михайловском театре, где одну из самых пронзительно-трагичных русских опер превратили в суетливый балаган, а лик Царя небесного смешали с образом земного царя-душегуба? И такой деятель, по мнению министра, сможет «оздоровить» обстановку в новосибирской опере? Снять, пользуясь министерским же выражением, напряженность в обществе?
По-моему, сама жизнь уже доказывает провал этой попытки. Хотя бы потому, что в минувшее воскресенье на митинг защитников «Тангейзера» от цензурного по сути запрета к зданию театра пришло как минимум столько же народу, сколько за неделю до того на молитвенное стояние его противников – около трех тысяч. А возможно, и больше – до пяти. А ведь это люди, которых организовать на массовое выступление гораздо сложнее, чем церковную паству.
Кстати, о цензуре. Насчет обещания Мединского впредь контролировать художественные эксперименты в подведомственных учреждениях. Минкульт, как распределитель средств, конечно, имеет на то основания. Как справедливо заметила моя знакомая, театральный критик: «Приходя в театр, я не хочу видеть целующихся мужиков там, где их не должно быть по ходу пьесы, а на ту, где они есть, я сама не пойду». Но только как этот контроль организовать? И можно ли его поручить ведомству, где так непрофессионально рубят сплеча в одном-единственном театре? Что будет, когда приглядывать понадобится одновременно за сотней площадок?
Частного же оперного театра, в котором г-н Мединский предлагает отныне осуществлять рискованные творческие замыслы, в России нет. Извели как класс с приходом большевиков. Может быть, с недавним принятием закона о меценатстве появится? Но пока, увы, ничто не предвещает.