Этим занимались виолончелист Мстислав Ростропович и писатель Александр Солженицын
Наталье Доллежаль было совсем немного лет, когда рядом с подмосковной дачей ее отца, академика-атомщика Николая Доллежаля, в садовом домике на участке знаменитой артистической пары Ростроповича и Вишневской поселился необычный сосед. С осени 1969-го по весну 1973-го Солженицын прожил у друзей, защищавших его, сколько было можно, от преследований властей.
— Конечно, мы время от времени виделись, но не могу сказать, что постоянно общались, все-таки разница в возрасте, — рассказывает Наталья Николаевна. — Я видела, что Ростропович старался внести в жизнь Солженицына моменты радости. Когда Александру Исаевичу присудили Нобелевскую премию, был устроен домашний праздник. Возможно, это было единственное торжество на всей территории СССР, посвященное этому событию.
Александр Исаевич тоже старался быть не просто гостем. Однажды мы шли по улице, и мне говорят: «Наташа, смотри, чем два гения занимаются!» А гении — Солженицын с Ростроповичем — вдвоем чистили террасу второго этажа от снега. Почистят-почистят — остановятся и о чем-то говорят. Потом снова возьмутся за лопаты. Помню чью-то шутку — может, самого Ростроповича, — что у него на даче даже истопник — нобелевский лауреат.
Александр Исаевич много времени проводил с Наталией Милиевной Аничковой и ее приемной дочерью Надеждой Левицкой, родителей которой расстреляли, и она ее к себе приблизила. Наталия Милиевна тоже прошла лагерь и, когда вышел «Один день Ивана Денисовича», написала Солженицыну, они подружились, она помогала ему во многих делах: Однажды Наталия Милиевна пригласила и меня — правда, без Александра Исаевича, поскольку эта встреча происходила на квартире самой Наталии Милиевны на Пироговке, а он во время своего дачного затворничества в Москву не ездил. Был у них такой обычай — отмечать день смерти Сталина 5 марта. Вспоминали лагерную жизнь, вешали по стенам фотографии не вернувшихся из ГУЛАГа, на проигрывателе крутилась пластинка с Реквиемом Моцарта.
А на дачу Ростроповича зачастили кагэбэшники — под видом то водопроводчиков, то электриков. И вокруг они таскались, не особенно таясь, — мы уже в лицо этих топтунов знали. Однажды — я с 1971 года преподавала в МГИМО, который тогда располагался на Метростроевской улице, ныне это Остоженка — подошли ко мне на выходе и прямо предложили: вы бы могли предоставлять нам информацию о Ростроповиче и Солженицыне? Я ответила: извините, не так воспитаны... На этом они от меня отстали.
Один из наиболее памятных моментов, связанных с Александром Исаевичем, — это когда мне поручили везти его на какое-то медицинское обследование в 83-ю больницу в Петрово-Дальнем. Я, вцепившаяся в руль «москвича», была так потрясена ответственностью доверенной мне миссии, что практически не помню, о чем мы говорили, да и говорили ли вообще.
Тот садовый домик и сейчас стоит на участке Ростроповичей. Но внутри вряд ли что-то сохранилось. Третья уж семья садовников в нем с тех пор живет...