.jpg)
Ученики и друзья замечательной пианистки дали концерт ее памяти
В Малом зале Московской консерватории почтили память ее профессора с более чем 60-летним стажем, заслуженной артистки России Ольги Жуковой. Ровно два года назад не стало Ольги Михайловны, но образ этой замечательной пианистки, строгой и щедрой наставницы, беззаветно преданной музыке, своим великим учителям и страстно опекаемым ученикам, остается живым для большинства из тех, кто ее знал, в их числе – для автора этих строк.
Ольга Жукова прожила большую жизнь, с ранних лет осененную музыкой и Московской консерваторией. Ростовчанка по происхождению, она выделилась талантом уже в детстве и в числе лучших была принята в столичную Группу особо одаренных детей при консерватории, вскоре преобразованную в Центральную музыкальную школу, где ее учителем стал знаменитый Александр Гольденвейзер. А когда пришла пора студенчества, с энтузиазмом вошла в число учеников великого пианиста-романтика Владимира Софроницкого. В 1960 году стала ассистенткой Владимира Владимировича, да так и прикипела к преподаванию в главном столичном музыкальном вузе на долгие шесть с лишним десятилетий – всю оставшуюся жизнь, ведя уже собственный класс. Сегодня портрет Ольги Михайловны по праву украшает стены 45-й аудитории– рядом с портретами Константина Игумнова, Якова Флиера, Якова Мильштейна, Евгения Малинина…
Незабываемы концертные программы Ольги Жуковой – обладательницы громадного репертуара от Баха до Шостаковича, от Глинки до Онеггера. В своей исполнительской манере Ольга Михайловна соединила строгую классическую школу Гольденвейзера с вдохновенной эмоциональностью, присущей традиции Софроницкого. И этой универсальной гармонии учила студентов.
Ольгой Михайловной выпущены сотни учеников из всех союзных республик, многих зарубежных стран. Ее воспитанники работают почти на всех континентах планеты. Но большинство из них, куда бы ни определила жить и работать судьба, сохраняют чувство принадлежности к единой музыкантской семье.
Свидетельство тому – регулярно проходящие концерты памяти Ольги Михайловны, ставшие по сути продолжением ее классных вечеров в Малом и Рахманиновском залах консерватории, а также в еще одном любимом ею месте – Музее Скрябина, где так хорошо игралось ей самой, а до того ее учителю Софроницкому.
Здесь надо сказать еще об одном человеке, теснейшим образом связанном с Ольгой Жуковой. Хотя Елена Жукова формально была ее ученицей лишь полтора года, но, конечно, нет на свете никого, кто ближе воспринял заветы Ольги Михайловны, чем родная дочь. Лена с радостью пошла по стопам матери, окончив Московскую консерваторию у выдающегося пианиста и педагога Евгения Малинина. А параллельно – вряд ли вы вспомните еще хоть один подобный пример – прошла полный курс и получила диплом Московской хореографической академии. В душе девочки с малых лет жила мечта о балете, и несколько десятилетий Елена протанцевала в Большом театре. Притом не бросила рояль, который остался с ней и после окончания танцевальной карьеры: сегодня она концертмейстер в родном театре, а также концертирующая пианистка. И еще, что очень важно для нее и всех нас, любящих Ольгу Михайловну – хранительница традиций своей мамы. И неизменный мотор всех жуковских концертных вечеров.
На сей раз именно Елена открыла памятную программу в Малом зале. Она не тянула на себя одеяло: и Элегия Рахманинова, и Ля-бемоль мажорный полонез Шопена – достаточно компактные вещи. Но первая из них безошибочно задала настроение вечера. А вторая… прекрасно помню, с каким победительным энтузиазмом играла эту гордую, полетную музыку, входившую в коронную часть ее репертуара, сама Ольга Михайловна, и теперь эта поэма о мужестве и любви прозвучала настоящим оммажем замечательной пианистке.
Затем настал черед учеников недавних лет – Павел Замула сыграл листовские обработки песен Шуберта, включая знаменитые «Мельник и ручей», «Двойник» и «Лесной царь». Максим Бетехтин, поддержанный тем же Павлом за вторым роялем, постарался передать энергетику первой части Третьего концерта Бетховена – одного из любимейших композиторов Ольги Михайловны, дух творчества которого она чувствовала как мало кто.
Сделал подарок гостям вечера и коллега Жуковой, связанный с нею десятилетиями взаимного уважения и дружбы – профессор консерватории Рувим Островский. Фантазия Шуберта «Скиталец» предстала в его интерпретации во всем разнообразии тем, гармонических красок, фактур, внутренних сюжетов. Невозможно было представить себе, что опытнейший музыкант… оказывается, очень волновался,как он рассказал потом – ради Ольги Михайловны он в короткий срок вспомнил эту труднейшую вещь, которую не играл несколько десятилетий.
В начале второго отделениямы имели шанс оценить важную сторону работы Ольги Михайловны – ее наставничество над студентами-иностранцами. Один из них, китаец Ли Синхан, продемонстрировал похвальную прилежность в освоении русской музыки, исполнив при поддержке Элеоноры Карпуховой (второй рояль) первую часть Первого концерта Рахманинова. И порой, преодолевая, видимо, природно присущую ему облегченность звука, достигал «почти настоящей» рахманиновской экспрессии.
Хотя, конечно, это старание выглядело немного наивным рядом с высоко-зрелой интерпретацией пьес Петра Ильича Чайковского Михаилом Ченцовым. Удивительно, но под его пальцами они заворожили обаятельным импрессионизмом. Неожиданно? Но ведь музыка нашего классика была культом в семье известной меценатки Надежды фон Мекк, учителем детей которой на протяжении примерно года служил юный в ту пору Клод Дебюсси, и еще неизвестно, от кого/чего кому больше прибыло – от него русским ученикам или от потрясающе богатой уже к тому времени русской композиторской школы – будущему великому импрессионисту. Во всяком случае в доброй улыбчивости раннего Дебюсси явственно слышны отзвуки манеры Чайковского. И тем более этот свет, эта теплота увлекли в чудесной «Грезе» и «Русском скерцо» самого Петра Ильича в передаче Михаила – перфекциониста и мастера музыкальной живописи.
Еще одна необычная человеческая история. «У Саши Голубина – замечательные руки», говаривала Ольга Михайловна. А Александр, которому подвластны сложнейшие сферы пианизма, включая самые виртуозные опусы Листа… не стал регулярно концертирующим пианистом, а пошел в бизнес. К счастью, не нашел в себе решимости отринуть музыку. А Елена Жукова, чувствуя эту Сашину «слабину» (на самом деле, конечно, силу), звала его во все жуковские предприятия. И на сей раз он выдал такой шквал эмоций, помноженных на техническую головоломность, в листовской Испанской рапсодии (лишь иногда прикрывая легкие текстовые шероховатости ретушью педали), что я вместо поздравлений… отчитал музыканта за редкость подобных встреч. В бизнесе могут быть успешны многие, а вот пианистический талант – штучная редкость, зарывать которую в землю – немыслимое расточительство.
Ну и финал вечера, который выпал на долю уже знакомой нам, хотя пока упомянутой лишь вскользь Элеоноры Карпуховой. На самом деле Элла сыграла очень важную роль в последние годы работы Ольги Михайловны, став ее ассистентом. А как музыкант активно впитывала духовные флюиды, улавливаемые ею от старших коллег. И буквально на моих глазах стала вырастать в истинно масштабного артиста. Уже то, что к юбилею Рахманинова Элеонорой был подготовлен полный концертный цикл фортепианного наследия великого композитора, говорит о многом. А сколько нежности, глубины и страсти было вложено ею в недавнее совместное с Екатериной Мечетиной исполнение «Симфонических танцев» Сергея Васильевича, какой глыбой предстали в интерпретации внешне хрупкой Эллы «Вариации на тему Корелли»на предыдущем жуковском вечере в Музее Скрябина …
Вот и сейчас Элеонора обратилась к любимому композитору, сыграв семь его прелюдий из опуса 32. И каких! Лишь две из них относились к так называемым шлягерам – «весенняя» соль мажорная и «туманная» соль-диез минорная. Зато пять остальных – изрядные редкости, хотя ни в чем не уступают «знаменитостям», а некоторые из них (например, ля минорная) по развороту вполне сошли бы за одночастные сонаты, если б не скромность их автора. Для коды же пианистка приберегла прелюдию Ре-бемоль мажор, в которой Сергеем Васильевичем пропет настоящий гимн и прозвонен колокольный благовест, из начального пиано разрастающийся до вселенского фортиссимо. Мне кажется, Ольга Михайловна услышала эти торжественные звуки в ее честь…
Конечно, впереди новые жуковские встречи. Но у Елены зреет и более масштабный замысел: через год с небольшим, 15 января 2025-го, Ольге Михайловне исполнилось бы сто лет. И как было бы здорово, если б консерватория провела в эти дни фестиваль памяти одного из своих старейших и славнейших профессоров. Так, чтобы не только Малый зал вошел в его орбиту, но и Рахманиновский, и главный зал для всех российских, а возможно, и мировых музыкантов – Большой.