Сегодня в Филармонии-2 – концерт-посвящение Георгию Свиридову, о котором рассказывает художественный руководитель хора имени Свешникова Евгений Волков
Для Государственного академического русского хора имени Свешникова близящееся 100-летие со дня рождения Георгия Свиридова — очень важное, можно сказать родное событие: коллектив был первым исполнителем крупнейших произведений великого композитора. Но то, что произойдет 8 ноября на сцене «Филармония-2» в Москве, беспрецедентно: впервые в большой концертной программе «свешниковцы» объединят усилия с другим легендарным коллективом — оркестром Санкт-Петербургской Капеллы. И произойдет это ради исполнения музыки Свиридова, которую дополнят произведения великих предшественников Георгия Васильевича — Глинки, Мусоргского, Рахманинова, Шостаковича — и его ярких последователей — Бориса Чайковского, Валерия Гаврилина, Романа Леденева. Это не просто концерт, а литературно-музыкальный проект «Музыка как судьба», о замысле и воплощении которого «Труду» рассказал его музыкальный руководитель, глава хора имени Свешникова Евгений Волков.
— Евгений Кириллович, как пришла мысль объединить два знаменитых коллектива?
— Хор имени Свешникова и Санкт-Петербургскую капеллу объединяет имя Свиридова. Наш коллектив был первым исполнителем Пяти хоров на стихи русских поэтов, «Поэмы памяти Сергея Есенина», «Патетической оратории». А с Капеллой связаны последние десятилетия творчества Георгия Васильевича, прежде всего его «Песнопения и молитвы». Так что это естественно и знаменательно: два ведущих отечественных коллектива сообща воспевают хвалу великому русскому композитору.
— Какие произойдут открытия, мировые премьеры?
— Будет публичная мировая премьера, причем очень своеобразная. Это запись самого Георгия Васильевича, который в последние годы жизни активно пользовался магнитофоном. Здесь он под собственный аккомпанемент на рояле поет эскизный вариант сочинения «Не рыдай Мене, Мати», которое так и осталось неоконченным. Вероятно, впоследствии усилиями музыковедов и композиторов появится его завершенная редакция, но важно, чтобы сперва музыка прозвучала такой, какой она была создана автором. Голос Георгия Васильевича — никак не оперный, но обладающий огромной магнетической, возвышающей силой. Эту запись нам доверил племянник Свиридова, президент Свиридовского института Александр Сергеевич Белоненко.
— «Музыка как судьба» — это ведь название книги дневниковых записей Свиридова, выпущенной наследниками после его смерти.
— И мы активно используем эту книгу. Так задумал программу автор ее идеи, известный певец, режиссер, просветитель Юрий Лаптев. Сценарий мы написали втроем — Юрий Константинович, я и директор госхора Александр Сергеевич Саргиджян. Чтец будет читать фрагменты книги, и в соответствии с логикой свиридовской мысли зазвучит музыка.
— Книга, помнится, вызвала разноречивые отклики, многие ругали наследников за публикацию того, что для публикации не предназначалось, а писалось для себя, «под подушку», зачастую содержа резкие, не всегда объективные высказывания о современниках.
— Я в таких случаях вспоминаю изречение преподобного Паисия Святогорца, который говорил: и мухи и пчелы летают, но ищут они разное, давайте же уподобляться пчелам, которые ищут цветы и нектар, а не мухам... В книге Свиридова много сиюминутного и полемичного, но много и интереснейших мыслей о музыке, о России, о собственном творчестве. Мы берем именно эти тексты. Когда сопоставляешь творчество крупного художника и его дневниковые записи, понимаешь, насколько он многослойная личность и как порой трудно выразить словами то, что он в действительности переживает. А в соединении все это обретает основу. В программе много биографических зацепок. Например, потрясения раннего детства и юности — то, что случилось с его отцом (отца Свиридова, почтового служащего, убили деникинцы в 1919 году. — «Труд»). Или постановление ЦК ВКП(б) 1948 года, разгромившее Свиридова в числе «формалистов», последовавший затем решающий поворот в творчестве. Ключ ко многому в жизни и духовном мире мастера сокрыт, считаю, в «Поэме памяти Сергея Есенина». Это для меня его наиболее личностная, исповедальная, даже романтическая вещь. Недаром там такой неоднозначный и страшный финал «Небо как колокол»: человек сам не может понять, участвует он в возрождении страны или в тризне по ней. Это грандиозное покаяние, сродни покаянию Никиты из толстовской «Власти тьмы». После этого тебе уже становится яснее, почему появилась «Патетическая оратория», почему — «Время, вперед!» Такие разные, но одинаково искренние произведения художника, который, видя всю боль и несправедливость жизни, делает выбор — быть до конца со своим народом и страной.
— Какое сочинение программы далось с особенным трудом?
— Это бы надо спросить не только у меня, но и у других дирижеров: Александра Владиславовича Чернушенко — руководителя оркестра Капеллы и Александра Владимировича Топлова — главного хормейстера нашего хора. Лично я думаю, для хора самое сложное — акапелльные вещи Георгия Васильевича, т.е. те, где нет оркестрового сопровождения. Внешне музыка Свиридова, как правило, не выдвигает перед исполнителем запредельных технических сложностей, ее сложность — другой природы, она лежит в плоскости духовного осмысления партитуры. Там очень много работы над художественным образом и колоритом звука. Это и «У берега зеленого» из блоковской кантаты «Ночные облака», и «Странное Рождество видевши» из «Песнопений и молитв»... Можно всю жизнь работать над этими партитурами и находить в них все новые краски.
— Много ли осталось за бортом того, что вы хотели поместить в программу, но не смогли из-за ее ограниченных размеров? Вообще музыка Свиридова достаточно известна слушателю?
— Что касается хорового наследия, то внимание к нему ныне достойно и равномерно. Но практически неизвестны современной публике, скажем, его музыкальные комедии. Ждут открытия ранние партитуры: знаю, что Александр Сергеевич активно ищет утерянный фортепианный концерт. Идет восстановление юношеской Симфонии для большого оркестра. Есть у Свиридова и никогда не звучавшие фортепианные пьесы. Киномузыка — например к фильмам «Великий воин Албании Скандербег» или «Воскресение» — могла бы играться чаще. Кстати, чтобы придать нашей программе большую свежесть, мы включили в нее Токкату из кинофильма «Время, вперед!» (ту самую, что открывает телевизионную программу «Время») в новой хоровой аранжировке, которую создал поющий у нас в хоре композитор, выпускник Академии имени Гнесиных, лауреат Всероссийского конкурса композиторов Павел Пихтерёв. Вот, кстати, еще одна премьера концерта.
— Обработка — очень интересно, но почему в программе нет оригинальной музыки молодых композиторов?
— У нас добрые отношения с композиторами младшей свиридовской плеяды. Мы пели Ивана Вишневского, Антона Вискова, дружим с Алексеем Вульфовым и будем продолжать это сотрудничество. Но вы сами сказали об ограниченных рамках концерта. Притом в исторических масштабах, скажем, хор «С надеждой глядя в небеса» Романа Леденева из его цикла «Венок Свиридову» — вполне свежее сочинение, написанное в 2000 году.
— Год назад Владимир Юровский на своем фестивале «Другое пространство» исполнил новое большое сочинение Антона Батагова — песни и медитации на тексты Джона Донна. И поразило: до чего эта пост-авангардная музыка временами близка к Свиридову. А еще больше удивился сам Батагов, когда услышал от журналиста об этой ассоциации.
— А вот меня ваше сравнение не удивляет. Например, вступление флейты в первой части «Весенней кантаты» Георгия Васильевича — это же чистый Филип Гласс (американский композитор, родоначальник минимализма. — «Труд»). Хотя в целом Свиридов не укладывается в рамки минимализма — его стиль гораздо шире. Но вы правы, свиридовскую музыку интересно было бы сыграть, например, вместе, например, с сочинениями польских фолк-минималистов, или Майкла Наймана, или наших авторов — Сергея Загния, того же Батагова... Спасибо вам за идею, может быть и осуществим, однако это будет уже совсем другой проект, который потребует большого концептуального действа и интересного разговора.
— Как бы вы определили место нынешнего концерта в деятельности вашего хора?
— Для меня это — часть серии концертов-спектаклей, где мне доводилось быть музыкальным руководителем и соавтором сценария. Напомню в первую очередь программу «Ленинградцы. 900 дней во имя жизни», посвященную той музыке, что была написана композиторами города во время его блокады в годы Великой Отечественной войны. Или концерт памяти Лермонтова «Герой нашего времени», который мы при содействии Министерства культуры делали на Исторической сцене Большого театра. Вот там был целый каскад мировых премьер — например, кантаты Кюи «Твой стих», фрагмента из оперы Александра Мосолова «Маскарад» и даже не известной до последнего времени авторской версии вальса Хачатуряна для колоратурного сопрано с оркестром. Все это ставил Юрий Лаптев. А 20 сентября мы в Санкт-Петербурге сыграли премьеру партитуры, которая за семь десятилетий не только не потеряла, но даже прибавила в актуальности — это симфония Мосолова «Украина» (1944 год). Исполнили его же вокально-симфоническую поэму «Донбасс» (1942 год), увертюру-кантату Гавриила Попова «К Победе». Сыграли давно не исполнявшуюся киномузыку Шостаковича — например, к ленте «Падение Берлина». А 12 июня в парижском зале Гаво в рамках крупного международного проекта «День России в мире» был большой сольный концерт, мы сделали мировую премьеру обработки французской партизанской песни Анны Смирновой-Марли, очень популярной и любимой во Франции, а автор обработки — Арам Ильич Хачатурян. Мы нашли эту партитуру в РГАЛИ, причем не в фонде Хачатуряна, а в фонде поэта Павла Германа.... Открытие не известных доселе страниц отечественной музыки — одно из главных направлений моей деятельности как дирижера.
— А есть ли сейчас в мире такой широкий запрос на русскую музыку?
— Безусловно. Тут стараюсь следовать завету моего учителя Бориса Григорьевича Тевлина, всегда предлагавшего публике программы, требующие мыслительной и духовной работы. Аудитория на них прекрасно откликается. Надо сказать, публика в век интернета активно пользуется его преимуществами. В мире достаточно широк круг слушателей, великолепно разбирающихся в тонкостях русской музыки. Например, количество любителей музыки Метнера просто огромно. Есть поклонники музыки Мясковского. Недавно Париж рукоплескал балету Асафьева «Пламя Парижа», который туда привез Большой театр... В программах «Радио Франс» или Би-би-си можно встретить то, что и в России едва ли услышишь — например, поздние сочинения Балакирева. А трехчастное «Предварительное действо» Скрябина, полгода назад с блеском исполненное в Москве под руководством Владимира Юровского (и с участием нашего хора), до того уже сделали в Германии Владимир Ашкенази, а в Финляндии Лейф Сегерстам... Дирижер Франк Штробель показывал в Париже немой советский фильм «Новый Вавилон» с исполняемой вживую музыкой Шостаковича. Швейцарский дирижер Адриано записал почти всю киномузыку Хачатуряна. Французский хор «Аксентюс» несколько лет назад спел «10 поэм на стихи революционных поэтов» Шостаковича на русском языке. Японцы постоянно заказывают исполнение его «Песни о лесах»... Так что аудитория у самого широкого круга отечественной музыки в мире есть и она не зависит от политической ситуации.
— Слыхали — сейчас в Литве и Латвии власти пытаются запретить гастроли ансамбля имени Александрова...
— Прибалтика — особый регион. Но что касается хора имени Свешникова, мы никогда не испытывали никакого давления. Хотя бывали в тех же Латвии, Литве, причем где — в Каунасе, который исторически считается оплотом литовского национального самосознания. «Литургия» Рахманинова прошла там при переполненном храме и стоячей овации. Это было в 2012 году. В Грузии мы выступали два года назад, проехали по всей стране, и люди благодарили нас за прозвучавшее русское слово и музыку. Не могу не вернуться к рассказу об июньском концерте в зале Гаво. Мы спели большую программу, отпели бисы, хор ушел со сцены, я уже пошел снимать фрак — и тут Юрий Лаптев снова зовет меня: публика не расходится, не отпускает, надо продолжать... Сел за рояль, Юрий Константинович запел, зазвучали романсы и арии. Русская музыка нужна людям.