Актера тянет к славе, как оленя - лизать соль

11 ноября Школа-студия МХАТ отметит свое 70-летие

Алексей Баталов, Татьяна Доронина, Леонид Броневой, Евгений Евстигнеев, Татьяна Лаврова, Владимир Высоцкий, Николай Караченцов, Евгений Миронов... От одного перечисления звездных имен закружится голова — а это лишь малая часть списка выпускников Школы-студии МХАТ за 70 лет ее истории. Что же это за вуз, возникший в разгар великой войны? Как вышло, что питомцы одной школы затем пополнили, а многие и создали другие, совершенно непохожие на МХАТ театры? Об этом — наш разговор с ректором (2000-2013 годы) Школы, историком театра Анатолием Смелянским.

Алексей Баталов и Лилия Толмачева в сцене из водевиля «Беда от нежного сердца». Учебный спектакль. Фото: архив Школы-студии МХАТ

Все же удивительно: 1943 год, в нескольких сотнях километрах от Москвы бои — и создается театральная школа...

— Немировичу-Данченко оставалось жить месяц. Обдумывая будущее театра, в своем послании правительству, а по сути — Сталину, он объяснил многое. И в числе самых неотложных нужд попросил об основании школы при театре, которая смогла бы обеспечить будущее «Художественному». Вот что еще важно — задумывая Школу, Немирович-Данченко подчеркивал: учить она должна не тому, что умеют лучшие артисты МХАТа. Чему именно — не объяснил. Но если представить себе разнообразие талантов — Ефремова, Фоменко, Высоцкого, Борисова, Басилашвили, Табакова, Евстигнеева, Миронова, Машкова, — то мож но, наверное, понять, что он имел в виду. Тот же «Современник» (основанный Олегом Ефремовым и его соучениками в 1956-м. — «Труд»), родившийся в недрах Школы-студии МХАТ, смог выразить то, что произошло в России после смерти Сталина. И это одно могло бы быть оправданием Школы на целый век. Отсутствие смешения кровей ведет к вырождению. В те годы, когда я руководил Школой, одним из ведущих педагогов стал Костя Райкин — а ведь он из «Щуки», вахтанговец по происхождению. Но то, что он провел в наших стенах 12 лет, изменило лицо Школы! Ему удалось привить какой-то особый ген праздничной театральности. Марина Дровосекова (она работает сейчас в «Сатириконе» и преподает у нас в Школе-студии) назвала свой курс «самурайкинцы». Шутка, но смысловая.

Михаил Козаков — Мехти-ага в спектакле «Глубокая разведка». Фото: архив Школы-студии МХАТ

— А вы ведь тоже стремились стать студийцем.

— Да, пытался поступить, но срезали меня с первого тура. И правильно сделали — в актеры я не годился. Вернувшись в родной Нижний Новгород, в то время Горький, окончил историко-филологический факультет пединститута. И до сих пор не жалею — филологическое образование ничем не хуже театроведческого, более того — оно дает свежесть взгляда. Кстати, ведь и большинство режиссеров приходит в театр не из театральной профессии. Режиссерство, как и писательство, требует более широкого жизненного опыта. Чехов и Булгаков сначала были докторами. И тому, как писать книги, и тому, как ставить спектакли, трудно научить. Кстати, ректор известной театральной школы Лондона недавно изумил нас сообщением, что у них закрылся режиссерский факультет. Я не сторонник таких крайних мер, но рациональное зерно в этом шаге вижу. Дело-то со времен средневековья штучное, из рук в руки.

Евгений Евстигнеев — Полоний в «Гамлете». Фото: архив Школы-студии МХАТ

— Каково это — наблюдать превращение робкого ученика в звезду?

— Я не люблю слова «звезда». Среди наших выпускников — актеры разного калибра: есть очень хорошие, те же Владимир Машков и Евгений Миронов, а из относительно недавних — Антон Шагин или Саша Урсуляк. Но опасно перечислять, а то обижу ненароком кого-то... Есть библейское выражение — «пройти огонь, воду и медные трубы». Последнее испытание — фанфарами славы, — может быть, самое трудное. Природа актера удивительна. Как замечательно написала Майя Туровская, «они жаждут славы, идут к ней так, как олени идут лизать соль». Что касается Машкова и Миронова — они счастливчики, попали к правильному педагогу (Олегу Табакову. — «Труд»). Случайно. Этот человек не только многому их научил — он поддерживает своих учеников, как говорят сейчас, раскручивает. Но даже он не раскрутил бы пустоту. Когда я увидел Машкова в роли старого еврея Шварца в пьесе Галича «Матросская тишина», был потрясен его истовостью. А каков он в сериале «Ликвидация» у Сергея Урсуляка! Это же чудо. Кстати, ему принадлежит сумасшедшая и прекрасная идея — поставить книгу Станиславского «Работа актера над собой», он до сих пор с нею носится... Женя Миронов умеет создать вокруг себя пространство, которое окружает его, как скафандр: так он сохраняет актерское достоинство в любой, иногда ничтожной роли. К сожалению, многие этого не умеют, погибают.

Владимир Высоцкий в «Свадьбе» Чехова. Фото: архив Школы-студии МХАТ

— Нет ли ощущения, что градус Школы все же несколько понизился в последнее время?

— Бывают выпуски потрясающие, когда выпускаются не единичные таланты, а целые талантливые театры — тот же «Современник». Думаю, причины этого следует искать не только в особенностях дарований студентов, но прежде всего в социальной температуре, в атмосфере страны. В растерянном и усталом обществе трудно выпустить талантливое энергичное поколение. Очень многое зависит, конечно, от мастера курса, от среды. Вообще театральная школа, которая замыкается в себе, вырождается. Скажем, курс Кирилла Серебренникова стал основой «Гоголь-центра», нового московского театра. И это вошло в память школы, в ее историю.

Светлана Крючкова и Елена Проклова в «Снегурочке» Островского. Фото: архив Школы-студии МХАТ

— Но сегодня, в отличие от прошлых десятилетий, за обучение надо платить.

— Должен заметить, что, будучи ректором, я практически свел к нулю платное обучение российских артистов. Чтобы оставаться национальной школой, нужно открыть ее двери для тех, кто живет в Красноярске или Хабаровске. У нас основные таланты приходят из провинции, из небогатых семей. Как и было чаще всего на Руси.