Любимые типажи Кати Крицкой - старушки и кошки
Мы с Катей познакомились этой осенью. В центре социального обслуживания «Мещанский» проходила церемония награждения победителей творческого конкурса для людей с инвалидностью «Побеждай и путешествуй!», который придумал и провел региональный благотворительный общественный фонд «Качество жизни» при финансовой поддержке департамента социальной защиты населения города Москвы.
Победители определялись путем онлайн-голосования на сайте. Участники соревновались в номинациях «Живопись», «Графика», «Фотоискусство», а наградами в конкурсе стали путешествия в Германию, Израиль, Францию. Неплохая, согласитесь, мотивация для того, чтобы принять участие в состязании интеллектов, помериться силами творчества.
Лучшими из лучших стали 38 человек — инвалиды-колясочники, инвалиды по зрению и слуху.
Я стояла в фойе, где была развернута небольшая выставка работ лауреатов, смотрела на нее и мучилась: где же я видела эту девочку? Эти длинные волосы, живые, веселые глаза: Эти руки художницы — они в постоянном движении, они живут словно сами по себе. Я чуть-чуть понимаю жестовый язык глухих, но именно только чуть-чуть, чтобы понять, что она, эта девочка, эта откуда-то знакомая мне художница рассказывает о своих картинах.
Да и сами картины ее видела же, знаю, помню! Картины глухой художницы Кати Крицкой.
Катя?! Ох, ну, конечно же, вспомнила! Весной дело было, в Галерее Зураба Церетели, где мэтр встречался, общался с молодыми ребятами, инвалидами, московскими художниками, проводил мастер-класс. Вот тогда и видела эту девочку, и с папой ее познакомилась.
А церемония награждения победителей конкурса вот-вот должна была начаться, и для долгого общения не было уже времени. Но Катя написала мне адрес своей «электронки», и мы условились, что обязательно спишемся с ней.
И списались. И выяснили, что мир тесен до невозможности и что, оказывается, мы знакомы с ее мамой Ириной Викторовной Нефедовой, художницей.
«Катя, — пишу ей, — это просто фантастика!». И, разумеется, тут же напрашиваюсь к ним в гости. Но прежде забрасываю ее вопросами, которых у меня куча: и про ее творчество, и откуда берутся ее образы, например старик с картины «Городской философ», и о чем мечтает, и кто любимые художники, и прочее в таком роде.
«Дедушка с собакой — это наш дедушка, — пишет мне Катя. — Он родом из Сибири, старовер. К сожалению, уже умер. Вообще я очень люблю как типажи старушек и кошек. Этот дедушка — парная картина к бабушке с котом. И люди мне интересны много пережившие, мудрые, добрые. А натолкнуть на идею картины может многое. Случайно увиденный образ в ветвях деревьев, свете фонарей. Или навеет сон. Здесь полуреальность, полусны. И мечты, и фантазии.
Учила меня моя мама, профессиональный художник. Я ходила в ее художественную студию при детском центре «Святая Татьяна». Моих любимых художников множество: и Климт, и Ван Гог, Кароль Бак, Моне, Суламифь Вюльфинг, и мой прапрадед Степан Эрьзя. То есть и современные иллюстраторы, и символисты, и прерафаэлиты».
Катин предок — Степан Эрьзя?! Неужели тот самый Эрьзя, художник, скульптор самобытнейший, взявший себе псевдоним по названию одной из мордовских народностей, а настоящая его фамилия — да, вот именно, Нефедов!
Мастер, чьи деревянные скульптуры, раз увидев, забыть невозможно. Художник, уехавший из России в далекую страну Аргентину, но потом вернувшийся на Родину в
Да, вот именно, тот самый. И я уже ничему не удивляюсь, когда такая генетика
На двери подъезда висит изображение хитрой кошачьей физиономии и начертаны такие вдохновляющие строки: «Васька-хаус. Здесь каждый кот себе найдет, чем правильно набить живот». А на первом этаже — деревья, нарисованные на стене, почти в натуральную величину. И нетрудно догадаться, что ты попал в нужный дом, теплый дом, добрый дом — дом, где царит и правит любовь к людям и животным.
Где в прихожей, и в комнатах, и в коридоре, и по всем стенам — картины и картины. Но ты не успеваешь их рассмотреть, потому что тебя немедленно усаживают пить чай. А еще с порога на тебя набрасываются с приветственным лаем две симпатичные таксы, и кот, ужасно гордый и загадочный, тут же бродит — ну как есть настоящий Сфинкс!
И хозяйка говорит, что животинушек-подкидышей было гораздо больше, но многих раздали, и вообще тут дело «на поток» поставлено: подбирать, подкармливать и раздавать.
Ирина Нефедова окончила Суриковское училище, работала на студии «Союзмультфильм», занималась любимым делом, и ни о какой арт-терапии тогда и мыслей не было. Но случилось несчастье, беда пришла нежданная: дочка, девочка, первенькая ее Катя родилась тотально глухой:
Ошибка врачей, стечение обстоятельств, нелепая, злая случайность — что теперь об этом говорить?
Но что было делать тогда — заломить руки? Замкнуться в своем горе, закрыться от мира, отказаться от радостей и надежд, вырастить дочь в сознании того, что она не такая, как все, с кучей комплексов, сделать ее несчастной?
Ну уж нет! Она, художница, лучше иных прочих понимала и чувствовала, что мир многогранен, и беспределен, и безграничен. Он широкий и яркий, этот мир, в нем есть и свет, и тени. Но если даже одна какая-то его сторона закрыта от тебя, недоступна тебе, сколько же еще остается граней, возможностей!
Только не опускать руки, только работать, только верить и творить, только сделать так, чтобы она, ее Катя, не стала изгоем в этом большом мире, чтобы не оказалась одинокой, неприкаянной, ненужной.
И вот уж чего нет, так это одиночества. Две сестры, две любимые подружки у Кати — Даша и Лиза. И еще куча друзей и подруг. В общем, все как надо, все как должно быть.
И — бог ты мой! — какие комплексы, какая «ненужность», когда и на выставки едва ли не по всему миру она ездит, и в разных фестивалях участвует, и в конкурсах побеждает.
Но, может быть, главное, с точки зрения человеческой и божеской, что не только за свое счастье и счастье своей дочери сражалась Ирина Нефедова. Ведь ее арт-терапия открыта для всех, ее уроки доброты и творчества, занятия, которые она ведет с детьми и родителями, методика, которую придумала — уникальная, замечательная методика — и правда способны творить чудеса.
«Это случилось после бесланской трагедии. Мы смотрели по телевизору тот репортаж, многие плакали, — говорит Ирина Викторовна. — И детишки сделали из кусочков бумаги коллаж, где ангел укрывает крыльями ребенка. Потом мы попробовали применить коллажные фрагменты и в других картинах. Искали, фантазировали, и за 7 лет родилась методика арт-терапии «коллажная живопись». Ребенок, который складывает картину, как паззл, работает с мелкими деталями. И это тактильно-сенсорное воздействие на нервные окончания пальцев стимулирует работу полушарий головного мозга, речь, фантазию детей, развивает воображение, слабослышащие ребята в процессе обучения значительно расширяют свой словарный запас. В процессе урока я много рассказываю о знаменитых художниках, иконах, музеях, о нашей истории. А как замечательно, что в этом творческом процессе участвуют мамы, бабушки!»
Недавно я получила по почте фото: Катя на фоне Эйфелевой башни. Из той самой, «премиальной» поездки в Париж.
«А картины-то будут? — спросила ее в письме. — «Французский цикл?».
Катя ответила, что обязательно.