Эта тема не оставила равнодушными российских политиков, политологов и спин-докторов (специалистов по пиару, продвигающих определенное мнение в массы). Среди них Алексей Пушков, Вячеслав Никонов, Сергей Марков, Андрей Кокошин, Александр Дугин, Глеб Павловский, Михаил Леонтьев, Ирина Хакамада, Алексей Митрофанов и другие. Большая их часть сходится в том, что удар по Ираку - дело решенное, будет он быстрым и приведет к ликвидации режима Саддама Хусейна. Нравится нам или нет, но это - своего рода форс-мажорное обстоятельство. Не вызывает особых споров и тезис о том, что шумиха вокруг иракской угрозы в виде оружия массового поражения (ОМП) и диктаторского багдадского режима, - не более чем предлог для военного вмешательства. Главный же побудительный мотив - борьба за ресурсы, за высококачественную и дешевую ближневосточную (в данном случае) иракскую нефть. Ирак обладает до четверти ее мировых запасов по сравнению с 2,5 процента в США, потребляющих около четверти добываемого в мире жидкого топлива.
А вот далее точки зрения существенно расходятся. Одни эксперты полагают, что некий обновленный вариант "Бури в пустыне-2" приведет к упрочению "однополярности мира", усилению господства Pax Americana - "Новой Римской империи" под звездно-полосатым флагом. Их логика такова - безраздельная американская военно-политическая, экономическая и культурная гегемония будет антагонизировать многообразное большинство человечества и создавать потенциальную базу для консолидации всех недовольных и последующего отпора притязаниям США. "Антиамериканисты всего мира, объединяйтесь!" - вот, по их мнению, лозунг недалекого будущего.
Другие считают, что готовящаяся американская акция - это авантюра, ее последствия не просчитаны. Более того, она обречена если не на военный, то на политический провал, так как ее планировщики не учитывают ни иракского фактора - способности и готовности режима Саддама Хусейна и его массовой опоры к сопротивлению, ни проблемы поиска жизнеспособной ему замены, ни негативной позиции (за исключением Великобритании) большинства международного сообщества, ни возможной реакции арабо-мусульманского мира, ни перспективы региональной дестабилизации и мощной вспышки терроризма.
Третьи придерживаются того мнения, что ничего катастрофического не произойдет. Иракская акция - это, мол, отражение американской внутренней политики, проецируемое на великодержавные амбиции в глобальном масштабе. Режим Саддама будет сметен, но оккупировать страну США не будут, а возьмут под свой контроль нефтяные месторождения на ее севере и юге. И с этим надо считаться как с неизбежностью.
В отношении того, что это может повлечь для России, - мнения снова почти совпадают: ничего хорошего. Во-первых, это приведет к дальнейшему "съеживанию" геополитической роли России, поскольку серьезно пострадают ее престиж и экономические интересы. Во-вторых, США заинтересованы в дешевой нефти больше, чем в новых союзниках и надежных партнерах, а контроль за ее иракскими резервами такую возможность им обеспечивает. Мировая цена на "черное золото" будет определяться не спросом и предложением, а по указанию из Вашингтона. Россию, относительная экономическая стабильность которой почти целиком зависит от экспорта жидкого углеводородного сырья, ждут суровые времена - секвестр бюджета, дефолт, острейший кризис, смена правительства и многое другое, вплоть до ее распада. Обещание Вашингтона поделиться военными трофеями воспринимается весьма скептически - слишком много за ним числится неоплаченных российских авансов.
В-третьих, иракский "блицкриг" наверняка подстегнет новый виток бесконтрольной гонки вооружений, причем ядерной. К ядерной бомбе, как к панацее, ради сохранения суверенитета потянется Иран - следующая мишень пентагоновских стратегов. Стремительно наращивать свой ракетно-ядерный потенциал будут Китай, Индия, Пакистан. В-четвертых, на общей основе неприятия американского гегемонизма Россия может теснее сблизиться с объединенной Европой, но это вряд ли спасет общую ситуацию.
И невольно встает вопрос: что же делать? Выбор вариантов, по мнению экспертов, сильно ограничен слабостью России - и экономической, и военной. Предложения разнятся в зависимости от политической ориентации. Вот лишь некоторые: любой ценой выиграть время для накопления сил; смириться с неизбежностью американской империи, но попытаться при этом добиться статуса не отдаленной ее провинции, а хотя бы младшего партнера; прибегнуть к гордому изоляционизму; наконец, поторговаться с американцами - мы им предлагаем не накладывать вето на ультиматум Ираку в СБ ООН, они нам - кое-что от иракского нефтяного пирога. Было сказано и такое: давайте поможем США покончить с диктаторским режимом в Багдаде. Хотя традиционного ОМП у него, похоже, нет или очень мало, Багдад производит новый его тип - самоубийц-камикадзе, а это серьезная угроза всем...
Наиболее осторожные и умеренные предлагают все-таки договариваться с американцами, поскольку предотвратить удар мы все равно не в состоянии. В конце концов пусть они совершат эту акцию с непредсказуемыми последствиями, но тогда и ответственность им придется нести сполна и в одиночку.
Прозвучало еще одно довольно оригинальное мнение: широкомасштабная военная кампания наподобие "Бури в пустыне" 1991 года нынче вряд ли возможна. Вашингтон, скорее, предпочтет прибегнуть к хирургической, сложной и многоходовой спецоперации. А она требует превосходной координации широкого набора сил и средств. Однако в провале такой операции заинтересованы столь многие в мире и даже в самих США, что сбой в каком-то ее звене на каком-то этапе и последующее фиаско становятся почти неизбежными. Нужно только дождаться часа "X", осталось совсем немного...