История одного затянувшегося поиска
Война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Эта фраза обретает пронзительный смысл, если солдат одной с тобой крови. Похоронить — это же не просто предать земле, но и поставить хотя бы скромный крест и табличку с именем. Мой дядя, архангельский мужик, сложивший голову в 1944-м в Латвии, такой памяти до сих пор не удостоен. И бывшие соседи по советскому общежитию, встречающие сегодня цветами натовские танки, здесь ни при чем.
Сержант 422-го саперного батальона Василий Щуров хлебнул военного лиха. На передовой с октября 41-го, оборонял Калинин и Москву, с остатками 256-й дивизии прорывался из «ржевского котла», пробивал Дорогу жизни к блокированному Ленинграду, освобождал Прибалтику. При подготовке наступления на эстонский Аувере был представлен к медали «За отвагу». «За две ночи под интенсивным огнем противника обезвредил 32 противотанковые и 74 противопехотные мины...» Приказ о награждении остался в архивах, но получить свою медаль боец не успел. Спустя месяц в Латвии после боя, где батальон понес страшные потери, сапер в сердцах покрыл матом командиров. В окопе сидели трое, один оказался осведомителем. Дальше все по неумолимым законам фронтового времени: разжалование с лишением наград и штрафная рота. Он погиб 28 октября 1944-го, когда штрафников бросили на прорыв укреплений «курляндского котла».
В земной жизни мы встретиться не могли: я появился на свет спустя 10 лет после его последнего боя. Но в каждом из нас, ныне живущих, остались незримые нити, скрепленные генетической памятью и преданиями. В моей семье про потерю Василия говорили с болью и вполголоса. На штрафников в войну даже похоронок не посылали. На имя бабушки Ольги Петровны пришло сообщение, что ее средний сын пропал без вести. Я держал в руках пожелтевшую справку с печатью военкомата, сидевшую занозой в материнском сердце. Бабушка так и ушла из жизни с этой незаживающей раной...
Много лет спустя глава поискового центра «Подвиг» Степан Кашурко, имевший допуск к военным секретам, помог мне выяснить обстоятельства дела. Отыскал в Подольском архиве Министерства обороны РФ донесение ротного писаря за номером 102752с о безвозвратных потерях личного состава. Стрелок 305-й ОАШР 42-й армии Щуров Василий Семенович, 1922 года рождения, погиб в бою у хутора Лаукумуйжа севернее городка Бене и похоронен в братской могиле.Латвия к тому времени стала другим государством. За шлагбаумом оказались сотни тысяч русскоязычных неграждан и 490 памятников и воинских захоронений советских солдат. В мае 2013-го я оформил визу, «зеленую карту» и пересек границу. От шоссе Рига — Вильнюс до Бене битый час трясся по убитой проселочной дороге, где асфальт последний раз положили при «советских оккупантах». Зато мемориал оказался в образцовом порядке — газон, плиткой выложены дорожки, под раскидистым дубом гранитный памятник со звездой и длинный ряд серых плит со столбцами имен. Сердце защемило, когда отыскал знакомую фамилию. Правда, вместо «В.С.» выбиты буквы «В.Ф.» Просто перепутали отчество? Вряд ли двое павших на маленьком пятачке солдат оказались тезками и однофамильцами. В любом случае решил по возвращении в Москву установить истину.
В век интернета это не так сложно. Послал запрос на портал «Русские мемориалы в Латвии», и буквально на следующий день отозвался волонтер, рижанин Александр Ржавин. Сообщил, что на плите выбито имя другого человека — Василия Федоровича Щурова, уроженца Ставропольского края. Но мой архангельский родственник наверняка погребен там же, в Бене. От хутора Лаукумуйжа не осталось следа, но в советское время братские могилы не бросали, останки переносили на соседние воинские мемориалы. «А что погребен безымянным, так это обычное дело, — сообщал Александр. — Чтобы увековечили, отправьте письмо с просьбой на имя посла в Латвии».
Во вложении оказались списки мемориалов, ссылки с адресами, где должны были помочь, и даже копия армейской полевой карты. Рижский соотечественник поделился всей доступной информацией абсолютно бескорыстно. «Может, в России поисковики что-то получают из бюджета, но у нас это чистое хобби, — писал Александр. — Кто-то рыбачит, гоняет на мотоциклах или тусит. А мы зимой сидим в архивах и летом кормим комаров на раскопках...»
Оставалось отсканировать копии документов и вместе с прошением об увековечении отправить на имя посла А.А. Вешнякова. Когда минули полагающиеся на ответ три недели, отправил письмо-напоминание. Молчок. Тут Александр дал простой и дельный совет: «Не ответят в течение месяца — пишите Путину. После окрика сверху чиновники начнут шевелиться».
Оказалось, достаточно обратиться в МИД, чтобы посольство в Риге отозвалось. Пришел большой конверт с печатями. Зав. консульским отделом И. Корнеев сообщал, что «внесение фамилии в список павших воинов возможно осенью в ходе ремонтно-восстановительных работ на братском воинском мемориале в поселке Бене». А на следующей странице ждала сенсация. При сверке архивных документов обнаружилось, что под хутором Лаукумуйжа сложили голову 16 штрафников. Самому старшему, красноармейцу Петру Матвееву, было 36, самому младшему, Василию Щурову, едва исполнилось 22. Все были перезахоронены безымянными, но теперь внесены в реестр посольства и дожидаются своей очереди на увековечение.
Что же получается? Искал следы одного солдата, а нашел полвзвода? И это только один мемориал, а таких только в Латвии сотни! Ну ладно, в войну было не до памятников и почестей. Но что мешало за 70 лет восстановить вот эти 16 имен — и сообщить матерям или вдовам, если еще живы, или хотя бы детям и внукам? Два года как установлены имена тех самых павших под Лаукумуйжей красноармейцев. Посольство в Латвии по поводу увековечения хранит молчание, в Книге Памяти остается без изменений список из 1520 захороненных в Бене солдат. Может, ремонт мемориала отложили или просто руки не дошли? У наших дипломатов много забот — вон в Юрмалу не пускают Кобзона с Валерией, недобитые эсэсовцы маршируют по набережной Даугавы, в рижском порту выгружаются натовские танки... Это, конечно, не помешает посольской делегации 9 Мая возложить венки у воинских памятников. По случаю юбилея Победы ожидается торжественная церемония. Это будет правильно и справедливо, павшие в той страшной войне заслужили почести и благодарность потомков.
Но как быть с бойцами 305-й штрафной роты, которые пали смертью храбрых и захоронены безымянными, хотя их имена уже давно известны?