Это была обыкновенная семья из Чувашии. Родители Владимира по тридцать лет отработали на
Это была обыкновенная семья из Чувашии. Родители Владимира по тридцать лет отработали на Чебоксарском хлопчатобумажном комбинате. По выходным отец брал в руки гармонь, мать подпевала. Когда Владимиру исполнилось шесть, папа купил сыну гитару. Инструмент стоил 7 рублей 50 копеек. Мать долго не могла успокоиться: да как же при зарплате 100 рублей так баловать мальчишку?! Володя быстро выучился подбирать мелодии. Начал сочинять сам.
В один день жизнь перевернулась. Они с другом решили покататься на велосипедах. На чужих - своих ведь не было: это тебе не гитара, велосипед "Салют" стоил 37 рублей 80 копеек. Эту цифру Владимир запомнил на всю жизнь - она фигурировала потом в судебном приговоре.
- Велосипеды-то мы вернули, - не может успокоиться до сих пор Волжский. - Нас ведь и задержали, потому что мы пришли эти "Салюты" отдавать. Ну что было к парням цепляться? Поругали бы да отпустили. Нет, кому-то захотелось раздуть дело. Показательный процесс устроили прямо в школе. И влепили по 2 года воспитательно-трудовой колонии.
Ну а колонии - они известно как воспитывают. Владимир втянулся в кражи. После первого срока получил второй - 4 года. Потом 6 лет. Потом 7. Потом 9... Вырос из "похитителя велосипедов" в участника организованной преступной группировки. Воровали уже не велосипеды - автомобили.
Правда, насилия над людьми никогда не было. Воры этим выделяются в криминальном мире. Там они - белые воротнички, мастера тонкой ручной работы, которая вызывает своего рода уважение.
- Довелось сидеть и в Свердловском централе. Как вошел в камеру, так показалось, что в ней отбывает срок вся Россия: 300 заключенных, вместо камеры - громадный коридор...
В основном же пришлось работать на лесоповале. Освоил профессии вальщика, чикировщика, толкача, сучкоруба. В тяжелейших условиях смог сохранить человеческое достоинство, избежать конфликтов с другими заключенными, персоналом. Как у него это получилось?
- Все начинается с простой зубной щетки, - отвечает Владимир. Видя мое удивление, добавляет: - Совсем от инцидентов, конечно, не гарантирует, но ты должен знать себе цену и показать это другим. К тому, кто не позволяет себе опуститься в любой обстановке, при любых обстоятельствах одевается опрятно и (да!) зубы чистит, и отношение соответствующее.
Но еще больше, чем зубная щетка, Волжскому помогла музыка. В конце 80-х он заочно окончил Московский народный университет искусств. Когда число сочиненных песен подошло к ста, решил организовать собственную студию звукозаписи. Продал родительскую квартиру, доставшуюся в наследство, купил оборудование. Но чтобы его установить, нужно было разрешение начальства колонии. Владимиру устроили прослушивание - и пошли навстречу: песни добрые, романтичные, без агрессии. Однако поставили жесткое условие: после освобождения Волжский все оставит колонии.
Еще в тюрьме Волжский успел записать три альбома, которые вышли довольно крупным тиражом. Иногда Волжский в шутку называет себя "О'Генри русского шансона" - знаменитый американский писатель тоже большую часть своих произведений написал будучи заключенным. Сейчас Владимир готовит документы в Книгу рекордов Гиннесса - нет в мире других случаев, чтобы зэк, находясь в тюрьме, выпускал музыкальные альбомы.
В 2004 году он наконец вышел на волю. Но долгожданная свобода оказалась суровее тюрьмы. На телевидении огорошили: хочешь петь в передаче? Плати 3 тысячи долларов... Тут Владимиру стало ясно, откуда на этом шоу десятки авторов с незапоминаемыми фамилиями, поющих пошлости про колючую проволоку, лай собак и заветную сигареточку - "подружку в несчастии". Даже состоятельные друзья Волжского дрогнули: иди, Володька, на сцену, мы за тебя заплатим. Не пошел: у зэка собственная гордость.
- Сейчас я живу только музыкой, - утверждает Владимир. - Ставка за выступление достигает 2000 евро. А бывает, в колонии приглашают - там я принципиально денег не беру. В родной Чувашской республике за 4 года после освобождения уже четырежды пел, в том числе и в "своей" колонии в Цивильске. С ребятами, которые еще там, общаюсь. Некоторые теперь на моей бывшей студии собственные песни пишут.
За последний год Волжский записал два новых CD и первый в своей жизни DVD-альбом. Презентация была на днях. В зале, где проходил концерт, среди парадно одетой публики выделялась юная хрупкая женщина, явно взволнованная больше других, постоянно хлопотавшая около артистов... На вид - балерина или пианистка, хотя по профессии, как оказалось, маляр-штукатур. Это жена Володи Людмила. Правда, малярит она теперь нечасто - деньги зарабатывает супруг, а работы по дому и так полно.
- Однажды мне на мобильник (в колонии мобильные официально не разрешены, но многие заключенные ими все же пользуются. - "Труд-7") позвонила девушка, которая ошиблась номером. Я так ей и сказал: "Ошиблись, девушка, здесь тюрьма". Она удивилась: "Вы шутите?" Отвечаю: "Нет". Разговорились. В конце она спросила: "А можно, я завтра снова позвоню?" Через месяц приехала на свидание. Вот уже три года мы живем вместе. Два года назад Люда родила мне сына Анатолия.
- Неужели за все время, что прошло после освобождения, не было хоть единого звонка с предложением: бросай песенки - возвращайся к братве?
- Хочешь верь, хочешь нет - ни одного! Потому что за год до освобождения я всем, кто меня любит и уважает, сказал: все, я ухожу из криминала. Теперь мое дело - петь. И ни один мне не сказал: что за бред! Наоборот, поддержали: дай Бог тебе здоровья, что поешь о нашей жизни.
- Не жалеешь, что так сурово жизнь сложилась?
- Трудный вопрос. С одной стороны, я отсидел в 40 колониях 24 года, 8 месяцев и 12 дней. С другой - иначе не спел бы того, что пою. Как Стендаль писал (я очень классиков полюбил в последнее время, а лет 15-20 назад меня под угрозой расстрела не заставили бы их читать)... так вот, Стендаль писал: идя вперед, не забывай оглядываться, откуда ты пришел.