В конце 1938 года в столице прояпонского марионеточного государства Маньчжоу-Го Синьцзине на улице Лю Чуен Дынг в доме N 4 обосновалось некое странное учреждение. Под видом частного пансиона скрывалась секретная школа. Здесь на японские деньги при участии японских преподавателей готовилась агентура для последующей заброски на территорию СССР. Будущим бойцам невидимого фронта по 7-8 часов в день читали лекции по истории Страны восходящего солнца и теории паназиаизма (объединение всей Азии под эгидой Японии), в которых обосновывалась "законность" самурайских притязаний на советский Дальний Восток, Забайкалье и Восточную Сибирь вплоть до Иркутска. Еще больше времени "студенты" уделяли стрельбе, тайнописи, рукопашному бою, фотосъемке и радиоделу.
Во главе "пансиона" стоял весьма богатый и респектабельный господин Ли Хай Чен, владелец ряда горнопромышленных предприятий, а "по совместительству" - опытнейший агент японской разведки, еще в начале века шпионивший в тылу армий генерала Куропаткина и фактически являвшийся резидентом. Его многочисленные агенты под видом торговцев разъезжали по расположению русских войск и собирали о них подробную информацию, а Ли Хай Чен, используя им же разработанную хитроумную систему курьерской связи, в считанные часы доставлял точные сообщения в штабы самураев.
Так сложилось, что еще на заре своей юности он, родившийся в одной из северокорейских деревушек, познакомился с известным террористом и японским шпионом Бем Шеном, отбывавшим в родных краях Ли Чена наказание в виде ссылки. Под влиянием Шена юноша проникся японским национализмом и даже принял участие в покушении на корейского императора. Ли Хай Чен активно помогал японским хозяевам в подготовке оккупации своей родины, за что его отблагодарили содействием в бизнесе.
В середине 1930-х годов, когда правящие круги самурайской империи разработали планы нападения на Советский Союз, этот корейский горнопромышленник стал одной из ключевых фигур в подготовке их реализации. Достаточно сказать, что написанная им брошюра "Мои соображения о государственной обороне маньчжуро-советской границы" изучалась в генеральном штабе и докладывалась императору Японии. А ее автор занял важный пост в "Обществе черного дракона" - особом подразделении японской разведки, нацеленном на СССР.
В плане блицкрига Квантунской армии, разработанном по германскому образцу, исключительно важная роль отводилась диверсионно-террористическим операциям. В назначенное время их должна была начать многочисленная, заранее засылавшаяся агентура. В 1939-1941 годах в приграничных районах Дальнего Востока было задержано свыше 2,5 тысячи лиц, незаконно проникших на советскую территорию с японской стороны. Ли Хай Чен разработал для своих питомцев вроде бы убедительную легенду: все они проходили под видом корейских "коммунистов-патриотов".
Первый такой гость появился на советской земле в ночь на 23 июня 1939 года. Ранее от закордонного источника в управление НКВД по Приморскому краю поступило сообщение: японская военная миссия в маньчжурском Хунчине подготовила человека для выполнения особого задания на территории СССР. Подозревали, что речь идет о подготовке нового покушения на Сталина и других руководителей Советского государства. Ранее на первомайской демонстрации в Москве в 1939 году был предотвращен взрыв мины большой мощности, которую японские агенты пытались тайно пронести и установить в Мавзолее.
Меры безопасности на границе были усилены. И стражи границы сразу же задержали нарушителя, который заявил, что является "корейским коммунистом" и послан "подпольной коммунистической организацией" для налаживания контактов с советскими властями с целью подготовки антияпонского восстания у себя на родине. Как впоследствии стало известно советским органам госбезопаснсоти, Ли Хай Чен рассчитывал под данную идею создать на советской территории собственную диверсионную базу и открыть канал вполне "легального" проникновения выпускников "пансиона" в Синьцзин, к объектам будущих спецопераций в Приморье и Забайкалье.
Все, казалось бы, просчитал предусмотрительный кореец Ли. Но не учел, что факт существования подобной "коммунистической организации" НКВД будет скрупулезно проверять, используя свою закордонную агентуру.
Вскоре на границе был задержан второй агент Ли Хай Чена. Первого, убедившись, что он не тот, за кого себя выдает, контрразведывательный отдел НКВД распорядился направить обратно, сделав вид, что ему поверили. В Москве было решено завязать оперативную игру с японской разведкой, чтобы полнее выявить ее планы и намерения. Второй посланец из Синьцзина сообщил чекистам, что прибыл проверить, точно ли его предшественник встречался с советскими начальниками, и почти слово в слово повторил сказку о существовании в оккупированной Корее мощной коммунистической организации во главе с "товарищем Ли", якобы бежавшим из японской тюрьмы. Этот связник получил требуемые им гарантии и тоже был переправлен назад.
19 октября 1939 года на советской границе объявилась целая делегация от "товарища Ли" во главе с неким Такаямой, представившимся бывшим редактором одной из сеульских газет. Оказалось, что двое его спутников и есть первые "курсанты", которых он намерен оставить в СССР для "обучения" технике восстаний. По словам Такаямы, "товарищ Ли" горит желанием тайно посетить Советский Союз и ускорить дело подготовки "свержения" ненавистного режима оккупантов.
В середине февраля 1940 года проводник перевел через границу еще пятерых молодых "сподвижников" Ли Хай Чена, а с наступлением весны численность "перебежчиков" составила 40 человек. Все они были корейцами. Многие в самом деле побывали в японских тюрьмах, где были духовно сломлены. Ли рассчитывал, что революционное прошлое этих людей придаст убедительность их легендам и не позволит советским контрразведчикам разгадать их намерения.
Управление НКВД по Приморскому краю выделило для размещения корейских "товарищей" комфортабельный дом на станции Океанской на берегу Амурского залива и создало им условия, близкие к быту курсантов советских военных училищ. Начались занятия, которые проводили "инструкторы Коминтерна" - сотрудники НКВД. В ходе их каждый "корейский коммунист" написал подробную автобиографию. Анализ этих материалов в сопоставлении с другими данными позволил выявить кадровых сотрудников японской разведки и установить особый контроль за ними.
Разумеется, шпионское гнездо на дальневосточном берегу можно было уничтожить одним ударом. Но тогда была бы похоронена и сама идея затеянной оперативной игры - выманить Ли Хай Чена на советскую территорию и взять его, как в свое время были обезврежены Рейли, Борис Савинков и кое-кто еще. Приморские контрразведчики проявляли завидное терпение.
Достаточно скоро с одной из групп "подпольщиков" границу СССР перешел "заместитель Ли Хай Чена по партии" некто Ким Ен Сан. Он подтвердил намерение "вождя" тайно посетить родину Ленина и при возможности съездить в Москву для переговоров со Сталиным. Ничего не заподозрив, Ким Ен Сан убыл за кордон с приглашением для своего шефа.
Но искушенный в шпионских играх Ли Хай Чен не спешил. Выжидал, не появятся ли какие-нибудь признаки подготовленного для него НКВД капкана. То сообщал через связного, что из-за усилившихся преследований японской охранки не может свободно передвигаться по стране. То вдруг предлагал встретиться с советскими товарищами... в Америке. Но всякий раз получал ответ, причем хорошо мотивированный, что "товарища Ли" ожидают на левом берегу Амура.
В марте 1940 года Ким Ен Сан нанес в СССР повторный тайный визит. И снова его гостеприимно встретили, отвезли на станцию Океанская, показали, как учатся и живут "курсанты коминтерновских курсов". Из этой поездки визитер привез такие впечатления, что после этого Ли Хай Чен сам поставил перед разведуправлением японского генштаба вопрос о своем вояже в СССР, небезосновательно заявив, что новые проволочки натолкнут русских на подозрения. В случае же провала пообещал сделать себе харакири.
10 июля 1940 года Ли Хай Чен в сопровождении нескольких соратников оказался на территории СССР в районе поселка Полтавка. Встреченная оперативником НКВД на границе компания "революционеров" через несколько часов была доставлена во Владивосток. По разработанному сценарию "товарищ Ли" посетил станцию Океанскую, где лично убедился в реальности "коминтерновских курсов", хорошо отдохнул. Окончательно успокоившись, напомнил о своем желании поехать в Москву для встречи с высшим советским руководством. Попутно сказал, что рассчитывает на дальнейшее увеличение численности "курсантов" в Приморье, на организацию тайных поставок оружия в Корею и передачу денежных средств.
И путешествие Ли Хай Чена в Москву состоялось, правда, не в мягком купе транссибирского экспресса, а в жестком боксе спецвагона, за решеткой и под охраной. В камере Бутырской тюрьмы возможности совершить харакири не было, и Ли Хай Чен отказался от приема пищи. Он скончался в тюремной больнице от голода 16 апреля 1941 года.
Разумеется, из уютного особняка на берегу моря перекочевали в казематы внутренней тюрьмы Приморского управления НКВД и подельники "товарища Ли". Но на этом операция не закончилась, ведь "пансион" в Синьцзине и десятки других "учебных заведений" подобного типа продолжали готовить все новые кадры террористов и диверсантов, которых следовало выманить на советскую землю и обезвредить.
Через одного из перевербованных питомцев Ли Хай Чена было отправлено якобы написанное самим "вождем" письмо, в котором он сообщал, что выехал в Москву для переговоров с высшим советским руководством о расширении созданных для "корейских товарищей" курсов, в связи с чем их якобы переводят в город Молотов (нынче Пермь). Содержалась и просьба продолжать направлять на советскую сторону группы надежных людей.
Смерть Ли Хай Чена контрразведке НКВД удалось, очевидно, обставить таким образом, что она, как ни странно, не вызвала подозрения в Токио. Во всяком случае, развед-управление японского генштаба вплоть до июля 1945 года продолжало оставаться в неведении о провале, случившемся еще 5 лет назад. По "испытанным каналам" переправлялись очередные агенты, призванные пополнить "пятую колонну" из числа корейских "подпольщиков". Как сообщил на допросе офицер японской разведки, плененный осенью 1945 года, на "подпольную коммунистическую организацию" Ли Хай Чена было израсходовано не менее 900 тысяч иен. Да еще в 300 тысяч иен встало обеспечение членов семей этих агентов.