Первый частный музей в России готовится отметить 20-летний юбилей
Ярославль богат на достопримечательности. Здесь каждый камень, образно говоря, помнит Ярослава Мудрого. Здесь десятки, если не сотни, старинных храмов, исторических зданий. Но в Ярославле заезжему человеку на вопрос, что в городе посмотреть в первую очередь, обязательно скажут: идите к Джону Григорьевичу Мостославскому в музей «Музыка и время» на набережной Волги!
Несмотря на вполне академическое название, этот музей выпадает из всех принятых музейных норм. Он, если можно так сказать, домашний, теплый. Здесь нет чинной тишины: каждые несколько минут бьют часы, развешанные на стенах, стоящие на полу, на столах, секретерах, каминах, звонят колокольчики.
Здесь старинные вещи можно брать в руки, на уникальных музыкальных инструментах — фисгармонии, шарманке, механическом пианино, роялино — при наличии некоторого умения можно даже сыграть. А уж фотографироваться на фоне редких экспонатов — это сколько душе угодно.
Сама коллекция ошарашивает. Счет уникальных предметов идет на сотни и тысячи. В одном зале, с которого мы и начали экскурсию, собраны всевозможные часы и музыкальные инструменты, а также виниловые пластинки с голосами Карузо, Шаляпина, Собинова, Утесова, Вертинского, Шульженко, Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина, с историческими речами Ленина, Сталина, Молотова, Вышинского — всего порядка 15 тысяч экземпляров.
В соседнем зале висят тысячи всевозможных колокольчиков — настольных, дверных, поддужных, подпружных, церковных, рыбацких... Рядом уникальная коллекция утюгов, среди которых есть даже деревянные — с них когда-то и начиналась эра глажки и утюжки на Руси. А в соседних помещениях — уникальная коллекция самоваров и образцов каслинского литья, фарфоровых статуэток и золотофонных икон конца XIX — начала XX века.
И все это богатство было собрано, сохранено одним человеком — Джоном Григорьевичем Мостославским: артистом, фокусником и неутомимым собирателем.
«Джоном меня нарекли родители, цирковые артисты, — поясняет Мостославский, — чтобы, дескать, не мучился впоследствии со звучным псевдонимом». И добавляет, что в детстве его за это чуждое уху имя порой поколачивали сверстники. А взрослые добавляли оплеух за плохую учебу (по два года сидел в одном классе) и за то, что срезал у коров, овец, коз колокольчики — уже тогда в нем проснулась страсть к собирательству внешне обыденных, а на самом деле глубоко поэтичных вещей.
Став артистом оригинального жанра, пройдя школу у самого Кио, Джон объездил с концертами всю страну — от Сахалина и Магадана до Калининграда и Сочи. Давал порой по 90 концертов в месяц. И на все свои гонорары скупал и вез домой антиквариат. А многие вещи, как, например, патефоны, чугунные утюги, иконы, часто доставались ему бесплатно — люди выбрасывали на улицу ненужное старье.
Он прятал этот «хлам» у друзей, родственников, в подсобках филармонии и драмтеатра — в советское время страсть к собирательству старинных вещей, мягко говоря, не поощрялась. Милиция следила за ним, проверяла содержимое чемоданов, обыскивала квартиру, машину. Однажды его даже засадили в тюрьму на восемь лет. Джон Григорьевич отсидел из них пять — выпустили за примерное поведение. Начальник колонии прощался со своим арестантом с грустью — тот успел за годы отсидки создать в тюрьме музей всевозможных поделок (среди зэков немало творческих натур) и наладить едва ли не лучшую в исправительных учреждениях страны самодеятельность...
А 20 лет назад, выкупив у государства лежащее в руинах здание на набережной Волги, принадлежавшее когда-то купцу Вахрамееву, Джон Григорьевич отреставрировал его и собрал в одном месте свое разбросанное по друзьям и знакомым богатство. Так был создан первый в России частный музей. За истекшие два десятка лет он выкупил еще два разрушенных здания, привел их в порядок, значительно расширил свою коллекцию, а на верхнем этаже одного из музейных помещений построил органный зал, где дважды в месяц дают концерты заезжие звезды органной музыки — не только из России, но из Германии, Швейцарии, Австрии.
Сказать, что музей «Музыка и время» пользуется в городе популярностью, — значит погрешить против истины, ибо толпы посетителей музей буквально осаждают. Все туристические пароходы, которые останавливаются в Ярославле, — это благодатная и благодарная паства Джона Мостославского. В штате музея 20 человек, в том числе экскурсоводы со знанием английского, французского, немецкого, испанского, а теперь еще и китайского языков. Почти все из них имеют музыкальное образование, умеют управляться с редкими инструментами. За это и получают зарплату вдвое выше, чем в государственных музеях. Впрочем, особо важные экскурсии Джон Григорьевич проводит лично. Этой чести, кстати, удостоились и корреспонденты «Труда».
Мостославский, перешагнувший недавно порог 70-летия, уверен, что его детище будет жить вечно. У него три взрослых сына, все они работают в музее и на музей, который, кстати, не получает никаких дотаций от местных властей, что Джона Григорьевича расстраивает и даже злит. Чтобы сводить дебет с кредитом, Мостославский и сыновья выпускают буклеты, продают сувениры, сдают часть помещений в аренду, построили ресторан. Музей — излюбленное место для вступающих в брак, здесь проходит забавный обряд «хомутания»: на покорную выю жениха надевают лошадиный хомут, а на шею невесты — особенно говорливый колокольчик. Эти и другие придумки помогают музею держаться на плаву и даже относительно процветать.
«Мне часто говорят мои родственники из Израиля, Америки, мол, продай коллекцию, езжай на Мертвое море и живи себе припеваючи, — комментирует Мостославский. — Но мне руку легче отрезать, чем расстаться с какой-нибудь вещью. Я еврей по крови, но русский человек по духу и патриот по натуре. И хочу, чтобы коллекция, которую я собирал полвека, служила моим соотечественникам».