- Когда меня спрашивают, какая страна самая великая на свете, я отвечаю: взгляните на карту мира, - говорит Такэси Танака о России. - Но если меня спросят, какая из стран моя самая любимая, мое сердце, наверное, разорвется пополам. Вот есть Япония и Россия. Обе мне дороги. Везде я дома. Однако Россия пробуждает во мне странное чувство. Его можно назвать сопричастностью. Ваш народ еще не совершил того, что делает страну единым целым. Он еще не осознал свое величие. Русское величие другое, отличное от японского. Японское - яростное, монолитное. Русское - спокойное, глубокое, соборное. Оно - для всех.
Такэси Танака едва вошел в призывной возраст, когда советские войска подошли к Берлину. Он происходил из хорошей японской семьи, но даже отпрысков уважаемых фамилий забирали в то время в армию - дать последний бой американцам, канадцам, китайцам, русским и вообще всем. Германия готова была капитулировать, Страна восходящего солнца оставалась один на один с коалицией сильнейших государств мира. Надеялись только на непобедимый самурайский дух. Вот в эту-то армию и отправили молодого Танаку.
Все произошло очень быстро. Квантунцев просто раздавили танками и закидали бомбами. Танака попал в плен на поле боя. Все японские пленные были отправлены на Колыму и Индигирку валить лес. Танаке, можно сказать, повезло: его лес находился значительно южнее тех страшных сусуманских мест, где умирали восемь из десяти заключенных. Он выжил. И тут с ним приключилось первое чудо. Он... полюбил Россию.
- Нас содержали отдельно от массы советских заключенных. Можно сказать, условия у нас, японских пленных, были лучше, чем у остальных. Хотя насколько может быть один ватный полушубок лучше другого такого же на морозе, когда на лету замерзает плевок? Нас кормили тем же, чем и других, - хлебом и жидким супом. В японских бараках, правда, не было блатарей. Блатари - это ужасно. Они терроризировали советских заключенных. С нашими у блатных тоже иногда случались стычки, но они быстро поняли, что с японцами шутки плохи. Японский солдат, тем более офицер, не боится смерти. К тому же мои соотечественники несравненно лучше владели холодным оружием.
Когда пришло время репатриации, Танака не задумываясь поехал на Родину. Собственно, задумываться ему никто бы и не позволил - всех военнопленных депортировали в обязательном порядке. Кроме тех, кто навсегда лег в вечную мерзлоту.
В Японии бывший квантунец и бывший советский зэк Такэси Танака узнал, что семья его давно похоронила. Работы нет. Он не отчаялся и решил пойти в журналистику. Такэси печатался, публиковал воспоминания о России - пока с ним не приключилось другое чудо: он вдруг обнаружил в себе неожиданные способности к музыке. Причем к музыке, слышанной им в лагерях - шансонной, блатной. Неожиданно для всех и для самого себя Такэси Танака принялся переводить песни русских уголовников на родной язык. Оказалось, что их смысл (тоска по загубленной судьбе, одиночество, несправедливость мира) очень созвучен японской душе. Простые русские блатные аккорды тоже оказались универсальными. Танака бренчал на гитарке по разным токийским залам, пока не поразил публику новым музыкальным инструментом. Он сам изобрел его и назвал "танака".
Аппарат похож на аккордеон, только строй клавиш и кнопок на нем совершенно особенный. К тому же инструмент меняет громкость звучания в зависимости от наклона тела играющего. Вскоре вокруг Такэси организовалось сообщество людей, которых тоже тянуло к русской культуре.
- Большинство русских, что встречались мне на жизненном пути, носили в себе некий тлеющий огонь. Это способность души к взрыву. Это не священное японское сатори, когда душевные силы устремляются ввысь, а мгновенное и очень обширное духовное раскрытие человека. Так создаются великие произведения, так совершаются подвиги. Русские, наверное, самые способные к таким прорывам люди на земле.
Прошли годы, и Танака явил Японии свое третье чудо. Он вышел на пенсию, продал имущество, а что не продал - бросил, и уехал из Японии навсегда. Журналист и музыкант переселился в Хабаровск. Купил себе квартирку в самом центре города и превратил ее в маленький кусочек Японии. Я иногда бываю у него - когда он или его соратники дают домашние концерты. В квартире низенькие диваны и столы. На окне несколько бонсаев - декоративных вязов и сакур (десять лет выращивал). На стенах висят картинки укиеэ - сам рисовал. Танака выписывает с родины особенно редкие ингредиенты национальной кухни. Денег ему хватает. А занимается он самым спокойным, а главное, любимым делом. Он сочиняет. Сочиняет музыку, хокку, переводит. У него постоянно кто-то гостит - местная интеллигенция, художники, филармонисты. Частенько наведываются соотечественники, в том числе и очень знаменитые (например, прима токийских подмостков Миюки Исибаси). Старик держится молодцом. Ему уже далеко за восемьдесят, но он всегда с радостью махнет чашечку сакэ и выкурит сигаретку. Да и женщины... впрочем, это досужие сплетни его соседок по подъезду.
И только иногда на Такэси Танака накатывает хандра. Тогда он одевается, выходит на бульвар и бредет по направлению к Амуру. Может, думает о судьбе?
- Никакой жизненный опыт не бесполезен. Более того, он бесценен. Моя война, плен, лагеря, освобождение, моя работа, сочинения, музыка, моя жизнь в Японии и России - все это обогатило меня. Я узнал два мира.
В бесконечной пустоте, куда моя душа вернется как домой, после смерти, Япония и Россия соединятся в один континент. И он ляжет в основание жизни следующей. Я знаю, русские верят в судьбу. Они говорят: "Видно, так на роду написано". Это очень по-японски. Но есть еще кое-что. Пройти через жизнь, не ободрав с себя всю кожу, вряд ли возможно для настоящего человека. Но людям дан верный компас. Это внутренний голос. Если идти по нему, он приведет тебя к твоей звезде. Когда сердце говорит: "В путь!" - значит, надо встать и идти.