Этот приснопамятный закон появился на излете коллективизации и раскулачивания. Репрессиям подверглись 7 миллионов крестьян - зажиточных, середняков и даже бедняков с клеймом "подкулачники". Мужиков отправляли в "телячьих" вагонах в Сибирь вместе с чадами и домочадцами, скарбом и скотом. Сколько их померло по дороге - не считано. Зато известно, что пахать и сеять стало некому, поголовье скота упало вдвое.
В стране начался голод. Люди буквально набрасывались на хлебные поля, пытались нарвать колосков, а карательные органы их тут же отстреливали.
Из спецсводки ОГПУ N 42 от 22 июля 1932 года:
"Краснодарский район: в колхозе "Пролетарская диктатура" с Н. Машыновской группа объездчиков ночью 9.07 обнаружила в поле 5 женщин, срезавших колосья пшеницы. При попытке к задержанию женщины побежали в разные стороны. Охрана дважды выстрелила из дробовиков. Одна из бежавших колхозниц тяжело ранена (умерла через несколько часов), вторая единоличница получила легкое ранение. Белореченский район: на полях в колхозе станицы Октябрьской задержана толпа колхозников и единоличников... с мешками нарезанных колосьев, в количестве 40 человек..."
По закону 7.8. за это следовал либо расстрел с конфискацией имущества, либо 10 лет тюрьмы. Причем амнистия не применялась. К началу 1933 года, всего за пять месяцев действия закона, было осуждено около 55 тысяч человек, из них 2,1 тысячи приговорены к высшей мере. Даже дети разделяли ответственность со взрослыми. Органы считали: раз могут воровать, должны и отвечать. В общем, расстреляв и сослав миллионы селян, власти в итоге колхозы построили. Но накормить людей так и не смогли.
В брежневскую эпоху защитой соцсобственности занимался ОБХСС. Сажали проворовавшихся торгашей, валютчиков, таскали в товарищеские и народные суды мелких "несунов". Крупную дичь (типа первого секретаря Краснодарского края Медунова или министра Щелокова) брали в оборот редко и только в угоду политической конъюнктуре.
С началом либеральных реформ за колоски уже не сажали. Наоборот: всячески поощряли приватизацию колхозной и вообще всей государственной собственности. Гигантские ее куски достались узкому кругу лиц, которые оказались ближе всех к власти и соответственно "пирогу". Чего стоили одни только залоговые аукционы! Фактически на тех сделках и родилась плеяда олигархов - Ходорковский, Абрамович, Потанин и иже с ними.
Что характерно: так много этой самой госсобственности, что никак ее поделить не могут. Рейдерские компании организуют захват предприятий, посреднические фирмы торгуют полями и заповедными землями. Редкий видный столоначальник не совмещает госслужбу с коммерцией. У многих имеются собственный бизнес и недвижимость по всему свету. Если б закон был один для всех, чиновниками были бы забиты тюрьмы. Но их как раз почти не сажают. За решеткой в основном парятся мелкие караси - за мелкие кражи, а большие люди - они на свободе.
НАИВНЫЙ ВОПРОС
Нужен ли в наше время закон о защите государственной собственности и против кого его следует применять в первую очередь?
Павел ГРУДИНИН, директор ЗАО "Совхоз имени Ленина":
- Конечно, такой закон нужен. Поскольку самые крупные кражи госимущества у нас происходят в виде откатов, то применять его надо в первую очередь против чиновников. Приснопамятный "Миша 2 процента" был самой скромностью. Сегодня откаты доходят до 30 процентов. На казенные деньги покупается устаревшее медицинское оборудование или строится по бешеным расценкам плохая дорога - это значит, что чиновник стал еще богаче, а обществу опять досталась дырка от бублика.
Николай ПЕТРАКОВ, директор Института проблем рынка РАН:
- А зачем нам такой закон, если государственной собственности скоро не останется? Мы живем в эпоху тотального разгосударствления. В Питере, Москве - по всей России власти готовы отдать в частные руки даже памятники. Пожалуй, только что Кремль в частные руки не отдадут. Хотя теоретически и это возможно, если резиденцию президента вдруг переведут в другое место.