Есть ли жизнь (дирижерская) после конкурса Светланова
В последнее время белгородские музыканты все активнее гастролируют, сотрудничают с коллегами других регионов и стран, доказывая, что они – серьезная артистическая сила на российской и международной сцене. Например, в мае 2021 года симфонический оркестр, хор и солисты Белгородской филармонии представляли в Центральной России один из уникальных «фирменных» проектов – возрожденное через полтора века сочинение своего знаменитого земляка Гавриила Ломакина Stabat Mater.
И все же о музыкантах Белгородчины Россия знает незаслуженно мало. Многим ли за пределами Белгорода известно, например, что рука об руку с художественным руководителем симфонического оркестра Рашитом Нигаматуллиным здесь работает дирижером победитель престижнейшего международного конкурса имени Евгения Светланова Дмитрий Филатов? Сегодня мы хотим познакомить читателя с маэстро ближе, услышать его суждения о сути дирижерской профессии, узнать, какие новые горизонты раскрыла перед Дмитрием награда, полученная в 2018 году в Париже, и какие проекты в классике, а также в иных направлениях музыки привлекают его в работе с родным белгородским симфоническим оркестром.
– Дмитрий, вы обучались игре на фортепиано, стали профессиональным флейтистом. Почему всё это в итоге привело к выбору профессии дирижера?
– Закончив музыкальную семилетку по фортепиано, я подал документы в 11-й класс общеобразовательной школы, т.к. не думал связывать жизнь с музыкой. Мама у меня инженер-химик, папа инженер-строитель – по одному из этих направлений я и полагал идти дальше. Но моя учительница по фортепиано увидела во мне потенциал профессионального музыканта и привела в класс к своему коллеге, который посоветовал поступать в музыкальное училище в класс флейты.
Новая жизнь оказалась абсолютно не похожей на ту, к которой я привык в школе. Мы сутками проводили время в училище, занимались, общались. Я начал ездить в Москву – брать уроки у профессора. Спустя 4 года уже был убежден, что с этим инструментом будет связана моя дальнейшая жизнь…
– Но выбрали в конце концов дирижерство?
– Я начал дирижировать симфоническим оркестром уже в качестве студента Академии имени Гнесиных, приезжая в Белгород. Флейту тоже не бросил – до сих пор выступаю как солист, преподаю и даю мастер-классы, среди моих выпускников есть студенты вузов Москвы и других крупных городов, лауреаты международных и всероссийских конкурсов.
– Дирижер – одна из самых интригующих музыкальных специальностей. Бывает, смотришь на маэстро, и уже сам его жест производит яркое впечатление. Но иногда мелькает мысль: а без дирижера смогли бы музыканты сыграть симфонию, которую, скорее всего, знают наизусть?
– История знает случаи работы оркестров без дирижера, но это единичные исключения, а правило все-таки таково: кто-то один должен брать на себя главную ответственность за качество исполнения. И в первую очередь – за верную передачу замысла автора. Помните Станиславского: любите искусство в себе, а не себя в искусстве. Музыка в данном случае ничем не отличается от театра. Я не говорю, что дирижер должен забыть о том, что он и сам – художник. Иногда дирижеры выступают настоящими соавторами произведений, советуют композиторам поменять нюансы текста, исходя из соображений выразительности и удобства исполнения. И в каких-то случаях композиторы признают их правоту. Но здесь очень тонкая грань между сотворчеством и произволом. Исполнитель, в том числе дирижер, никогда не должен ее переходить.
Ну и, говоря об ответственности дирижера перед автором, ни в коем случае нельзя забывать, что точно так же он ответствен и перед музыкантами, которых как лидер ведет за собой.
В общем, вы верно сказали – специальность интригующая, сложная, таящая в себе огромное количество подводных камней. Не зря Римский-Корсаков говорил: «Дирижирование – дело тёмное». Множество тому примеров, когда гениальные музыканты, даже композиторы вставали за дирижерский пульт, но, не владея этим искусством, наносили колоссальный вред – себе, коллегам. Всем известен трагический случай с Глазуновым, провалившим премьеру Первой симфонии Рахманинова, что стоило тому тяжелой депрессии и нескольких лет творческого молчания.
– А почему так бывает? Ведь ноты все играют вроде бы те же самые, но у одного исполнителя музыка берет за живое, а у другого оставляет равнодушным.
– А разве вы не сталкивались с аналогичным явлением в обыкновенном общении? Когда те же самые слова в устах одного человека вызывают доверие и желание прислушаться, а произнесенные другим рождают ощущение фальши? Так и в музыке. Сколько тому примеров, когда люди, сто раз слышавшие произведение, слышат его в сто первом исполнении – и после концерта говорят: «Я будто заново открыл для себя эту музыку».
– Давайте все-таки вспомним, что вы не просто дирижер, а лауреат одного из главных дирижерских конкурсов мира. Каково после второй премии (первую тогда не вручили никому), после Шестой симфонии Чайковского с оркестром Французского радио работать в русской провинции? Классно – «я у себя дома»? Или чего-то не хватает?
–С Белгородским симфоническим оркестром я работаю 18-й сезон, мы сделали много интересного, это общение взаимно обогащает. Но, конечно, необходимым условием является сотрудничество с другими оркестрами. В этом плане я благодарен конкурсу имени Светланова, открывшему для меня новые горизонты. Он познакомил с прекрасными людьми, дал возможность сотрудничества с такими коллективами, как Академический симфонический оркестр Санкт-Петербургской филармонии, Российский национальный оркестр, Московский академический симфонический оркестр, Уральский академический симфонический оркестр, Уральский молодёжный оркестр, «Русская филармония», оркестр Михайловского театра, польская Sinfonia Varsovia, ... В 2019 году партнёры пригласили оркестр на гастроли в Китай, а в ноябре в честь 80-летия восстановления дипломатических отношений между нашими странами сводный оркестр из музыкантов Белгородской филармонии и симфонического оркестра южнокитайского города Чанша выступил в Санкт-Петербургской филармонии в рамках Международного культурного форума.
– Что нового пришло за последние годы в ваш репертуар?
– Продолжаю открывать для себя музыку ХХ века – Стравинского, Респиги, Веберна... Сотрудничаю и с ныне живущими композиторами – это Тихон Хренников-младший, Ольга Викторова, Самуэль Строк… Несколько лет назад руководство филармонии поддержало мою идею о восстановлении партитуры Stabat Mater нашего земляка, известного духовного композитора Гавриила Ломакина, творившего в середине XIX века. Чудом сохранившиеся сильно пострадавшие ноты были найдены случайно, потребовали большой редакторской работы, но в итоге произведение было исполнено. Мне кажется, оно нашло и продолжает находить отклик в сердцах тысяч слушателей.
– Есть ли в вашем творчестве место другим жанрам, помимо классики?
– Симфонический оркестр – универсальный организм, восприимчивый к самым смелым экспериментам. В моих программах звучит и музыка из оперетт, кинофильмов, джаз… Несколько лет назад я сделал авторскую программу «Симфорок» из моих собственных аранжировок мировых рок-хитов. Это был очень интересный творческий опыт.
– Что насчет культурных отношений с некогда братской, а сейчас, внушают нам некоторые пропагандисты, «враждебной» Украиной?
– В прошлом меня связывали с Украиной, особенно с соседним Харьковом – замечательным городом, имеющим огромные культурные традиции, – прочные творческие отношения. К сожалению, сейчас граница для профессиональных контактов закрыта, осталась единственная возможность общаться – через интернет.
– Помню, кого из участников Светлановского конкурса, приехавших с дальних континентов, ни спросишь – всех тянет в Европу: уругваец поселился в Австрии, житель Гонконга – в Германии. А вас мысль перебраться в края, где, собственно, и зародилась симфоническая музыка, не посещала?
– Для всякого музыканта главное – творческая атмосфера и возможность работать с единомышленниками. А это может быть в самых разных местах, поэтому в принципе не исключаю для себя возможности зарубежных контрактов.
– Как белгородские музыканты пережили ковидный год? Много ли болели, приходилось ли искать дополнительный заработок из-за свертывания концертной жизни?
– Болели, к сожалению, многие, но после трехмесячной самоизоляции оркестр вернулся к работе, давал онлайн-концерты. Мне показалась очень важной и нужной идея цикла «Бетховен. Симфонии», который мы приурочили к 250-летию со дня рождения великого композитора. Это и гениальная музыка, и пример того, как человек может противостоять самым жестоким вызовам судьбы. Отклик слушателей был очень теплым. С другой стороны, за время карантина обрела новую популярность уже упомянутая программа «Симфорок», число ее просмотров в интернете достигло миллиона. Ну и считаю, что с финансовой точки зрения оркестр, благодаря верным действиям филармонии, прошел трудную полосу безболезненно.
– Каким вам видится место классической музыки в будущем?
– Очень важным: музыкальная классика делает жизнь человека одухотворенней и богаче. К сожалению, не все это сегодня понимают, поэтому считаю долгом государства помогать людям с детства приобщаться к высочайшим образцам творчества. Где творчество – там жизнь!