Метрополитен-опера сделала музыку Пуччини участницей Второй мировой
Метрополитен-опера показала 5 марта на весь мир прямую кинотрансляцию «Манон Леско». Несмотря на некоторые несуразности постановки, корреспондент «Труда» оценил cсоответствие ее великолепия прекрасной музыке Джакомо Пуччини.
«Манон Леско» — первая опера «настоящего» Пуччини (написанные до того «Виллисы» и «Эдгар» были лишь подступами к зрелому стилю мастера). По яркости тем и музыкальной драматургии она — вполне достойный конкурент суперпопулярным «Богеме», «Мадам Баттерфляй» и «Тоске». Но в нашей стране почему-то не получила такой же большой, как у них, сценической истории. Тем интереснее нынешняя работа одного из ведущих театров мира, которую 5 марта благодаря прямой кинотрансляции, организованной российским агентством CoolConnections, увидели зрители десятков городов России.
То, что это исполнение надо смотреть, было ясно хотя бы из-за одного имени Фабио Луизи в афише. Нынешнему главному дирижеру Метрополитен в равной степени подвластны практически все стили оперы второй половины XIX — начала ХХ века, от плакатного Верди до сложнейше закрученных партитур позднего Вагнера и Рихарда Штрауса. Разумеется, в этом ряду — и Пуччини, соединивший пластичность итальянской мелодики с напряженностью немецкой музыкальной драмы и роскошной красочностью французского оркестра. Веселый бег 1-го действия, предвосхищающего карнавальность 2-го действия «Богемы» или финал 1-го действия «Тоски», направляется Луизи с уверенностью мастера высшего пилотажа. Фуга в конце второго действия (лихорадочные метания героев в тщетной попытке бегства, которая закончится арестом Манон) — образец выстраивания сложного, стремительно мчащегося полифонического ансамбля. Сцена отправки в ссылку в третьем действии вырастает у Луизи в монументальную трагическую кульминацию, сравнимую с мощными народными сценами у Мусоргского. Не говорю уж о знаменитом антракте к третьему действию, который часто играется отдельно в концертах: проникновенной фразировкой и точными акцентами дирижер сделал эту инструментальную музыку поистине говорящей, подав как настоящий гимн обреченной, но непобедимой любви.
Но, конечно, главной приманкой для публики служат в этой опере замечательные сольные партии. И хорошо знакомая нашим зрителям латвийская певица-сопрано Кристина Ополайс (многим памятна ее Татьяна в «Евгении Онегине» Латвийской оперы на сцене Большого театра три года назад), и мировая звезда — французский тенор Роберто Аланья в ролях Манон и де Грие держат на себе драматургию постановки. Арии Манон во втором и четвертом действии срывают аплодисменты. Дуэты, особенно известный ансамбль из второго действия, когда волна любви накрывает героев в самом неподходящем месте — дворце богатого покровителя Манон г-на Геронта де Равуара, награждаются овациями. Оба исполнителя в них — как две сверхнапряженные струны, между которыми — поле огромной эмоциональной энергетики. Все в их пении замечательно, кроме единственной, но важной детали: на самых верхних нотах происходит срыв в крик, особенно у Аланьи. Если б Пуччини написал эти партии хоть на полтона ниже... Но тогда, наверное, пропала бы изрядная часть их эмоционального напряжения.
Великолепный контраст ведущей паре составляет британский бас Бриндли Шерратт — его Геронт, соблазняющий Манон богатством, а потом сдающий полиции за то, что предпочла ему молодого Грие, роскошен в своей брутальной самоуверенности и «обаятельном злодействе» (не его ли наследник в этом амплуа — знаменитый начальник полиции Скарпья из «Тоски»?).
Ну и завершает великолепный фасад музыкального здания хор (хормейстер Дональд Паламбо), так ярко проявивший себя в уже упомянутой сцене отправки ссыльных.
Роскоши этого фасада соответствует визуальное оформление. Британский режиссер Ричард Айр, сценограф Роб Хауэлл и художник по костюмам Фотини Диму, в соответствии с театральными обычаями последних десятилетий, приблизили действие, вообще-то происходящее в XVIII веке, к нашим дням. Конкретно — перенесли его в 1941 год. Видимо, чтобы заострить драму присутствием внешних сил подавления — нацистов. Ну и украсить сцену помпезной архитектурой первой половины ХХ века, живописными модами этого времени.
Решение в общем, что называется, «прокатывает», но некоторые детали вызывают вопросы. Нацисты, демонстративно изображаемые в их, так сказать, классическом облике, не снимают боевых касок, даже сидя в кафе. Притом проявляют удивительную пассивность: толпе французов ничего не стоит пусть в шутку, но напасть на них, и те бровью не ведут. А в кульминационной сцене отправки в ссылку Грие по воле режиссера устраивает самоубийственный трюк — размахивая отнятым у кого-то ружьем, кричит, что если его не возьмут на корабль вместе с Манон, будет очень плохо... Попробовал бы кто-то совершить подобный выпад в присутствии реальных нацистов во время реальной войны. Да от бедняги мокрого места бы не осталось. А его, как ни в чем не бывало, успокаивают и... берут-таки на корабль. Странные представления о нравах Второй мировой у Айра! Или в самом деле она в Европе настолько отличалась от того, какой была в России?
Правда, в конце герои оказываются на руинах того помпезного вокзала в Амьене, откуда пошло действие оперы. Все кругом до горизонта лежит в развалинах. Война как-то вдруг взяла свое, и для бедной умирающей Манон нельзя раздобыть даже глотка воды. Сильный, конечно, символ, но слабо мотивированный предыдущим ходом событий.
Впрочем, повторю, это лишь детали, в главном же спектакль вполне гармоничен с модерновой красотой и декадансной экспрессией партитуры. Здесь вкус Пуччини к благородной звуковой роскоши и Метрополитен-оперы к импозантной масштабности зрелища совпали.
Те, кто не успел убедиться в этом на прямой трансляции, имеют шанс проверить рецензента 20, 22 и 29 марта, когда кинотеатры покажут повторы. Правда, только в Москве. И еще 20 апреля проявило интерес к замечательной опере Пуччини подмосковное Фрязино. В остальных почти 40 городах — участниках проекта трансляций до конца сезона пройдет только «Турандот», кое-где дополняемая одним-двумя прочими названиями. Кризис?
Ближайшая же прямая трансляция — 16 апреля: «Роберто Деверё» Доницетти. Еще менее известная в нашей стране опера, чем «Манон Леско» Пуччини. Хотя две другие части «тюдоровской трилогии» Доницетти издавна у нас популярны: «Анна Болейн» и «Мария Стюарт». Зрителей «Леско» уже раздразнили показом фрагмента репетиций, где латвийская звезда-сопрано Элина Гаранча с сумасшедшим напором спела в дуэте с американским тенором Мэтью Поленцани. Это сцена встречи Роберта Деверё, фаворита Елизаветы I, с ее соперницей герцогиней Ноттингемской Сарой. Саму же Елизавету споет одна из мировых звезд бельканто — Сондра Радвановски. За дирижерским пультом — Маурицио Бенини. Режиссер и сценограф — британец Дэвид МакВикар. Тот самый, чей «Поворот винта» (опера Бриттена) в Мариинском театре получил «Золотую маску» в 2007 году. Хороший аргумент для того, чтобы не пропустить новый поворот в его, да и остальных участников постановки оперной карьере.