Федор Конюхов не устает удивлять мир. На сей раз он облетел вокруг планеты на воздушном шаре, побив мировой рекорд скорости
Федор Конюхов не устает удивлять мир. На сей раз он облетел вокруг планеты на воздушном шаре «Мортон» и побил мировой рекорд скорости, много лет принадлежавший американскому воздухоплавателю Стиву Фоссету. А ведь Конюхов, в отличие от американца, еще и универсал. Имеет за плечами восхождения на Эверест, арктические гонки на собачьих упряжках, кругосветные плавания на веслах и под парусом и многое другое. В большом спорте универсалы давно не побеждают нигде, кроме многоборья. Но Федор ломает и этот стереотип, оставляя далеко позади экстремалов, так сказать, узкого профиля. После прилета в Москву из Австралии, где состоялся старт и финиш кругосветки, Федор Конюхов рассказал о своем воздушном путешествии в редакции «Труда».
— Этот перелет я задумал 15 лет назад, а непосредственно к подготовке мы приступили в 2014 году. Я рад, что среди бизнесменов нашлись неравнодушные люди, романтики, поддержавшие этот экстремальный проект. Хочу особо отметить, что «Мортон» — фирма российская, и ее название происходит из русского языка. Мортоном называли северный ветер поморы, среди которых есть мои предки. Со мной была икона, писанная на святом Афоне. А еще в самые трудные минуты я повторял как заклинание, что родной «северный ветер» обязательно мне поможет даже в Южном полушарии. Ведь я на самом деле там тоже не чужой. Примерно в тех же широтах уже шесть раз ходил на веслах и под парусом.
В результате все закончилось просто замечательно. Мы мечтали побить рекорд Стива Фоссета хотя бы на несколько часов. Но в итоге завершили кругосветку за 11 суток — на двое суток раньше американца.
Если честно, я не представлял, насколько будет сложно. В отличие от путешествий по воде, в гондоле не было возможности просто нормально отдохнуть и поесть. Все 11 суток в напряжении, в постоянном движении. На высоте четырех километров пришлось надеть кислородную мас-ку, которую потом почти не снимал. Потому что ниже семи километров я уже не спускался. Можно сказать, что вся жизнь постоянно держалась на тоненькой трубочке, соединявшей рот с кислородным баллоном.
На высоте не только разреженный воздух, но еще и холод. Маски замерзали, покрывались инеем и даже льдом. Приходилось ими пользоваться попеременно — через одну дышу, другую грею под одеждой на груди. Постоянно регулировал подачу кислорода, гелия, чтобы не терять высоту. К слову, на этой высоте пролегают воздушные коридоры. Приходилось постоянно быть на связи с диспетчерами, когда летел над Чили, Аргентиной и Бразилией, Австралией, Новой Зеландией и Таити. Всем этим людям хочу выразить сердечную благодарность. Диспетчеры, случалось, корректировали курс даже гигантских боингов, чтобы мне не пришлось совершать сложные и нередко опасные маневры. Я такое их отношение объясняю большим резонансом, которое создала мировая пресса вокруг моего полета, и, конечно, личным энтузиазмом и душевными качествами самих диспетчеров. Я счастлив, что так много людей совершенно бескорыстно помогали мне победить воздушный океан. Тем более что после гибели Фоссета не так много на планете осталось воздухоплавателей международного уровня.
Возможно, кто-то решил, что Земля маленькая, раз ее можно облететь за полторы недели. Но эти 11 суток для меня по ощущениям растянулись на месяцы. Помню, когда услышал сообщение, что вот-вот покажется Южная Америка, последний час на подлете к берегу тянулся целую вечность.
Но, пожалуй, труднее всего было не смыкать глаз. Сна в привычном понимании этого слова вообще не было. Приходилось каждый час, а то и чаще, выходить из гондолы, контролировать и регулировать работу горелок, следить за тучами, за кислородом. Стоило уснуть, и я мог бы упасть вместе с воздушным шаром в море. Во время полета забывался только так называемым волчьим сном. Это когда сознание на короткое время отключается — как у смертельно уставшего водителя, который с открытыми глазами дремлет за рулем.
А еще испытанием стал холод. Температура в кабине все время была ниже нуля. Большую часть продуктов пришлось выбросить, потому что смерзлись. Питался всухомятку, энергетическими батончиками, сухофруктами, шоколадом. Воду подогревал от основных горелок, в алюминиевом чайнике.
Но при всех трудностях и тяготах, сопровождавших меня в полете, оставалось время и на эмоции. Восхищали потрясающие пейзажи, которые открывались с заоблачной высоты. Любовался закатами и восходами, фотографировал, когда позволяли условия. В ясный день на большой высоте солнце буквально обжигает. Именно по этой причине шар был покрыт светоотражающим слоем. А в ночное время столбик термометра снаружи кабины падал до температуры минус 55 градусов. Правда, там атмосфера сильно разрежена и холод не столь остро ощущаешь, как на уровне моря. Но нет худа без добра: вращение шара вокруг оси не давало кабине перегреваться, а мне — заснуть днем, когда разные стороны гондолы попеременно попадали из солнцепека в тень. Забавно было наблюдать, как быстро образуется иней, а потом так же быстро тает. Но если еще доведется отправиться в такое путешествие, то я бы увеличил высоту полета, а на гондоле спроектировал наддув воздуха.
Я не люблю жить воспоминаниями. Сейчас уже идет подготовка к очередным путешествиям. Из крупных своих ближайших мероприятий отмечу погружение на дно Марианской впадины на глубину 11 километров. Посмотрел на мир из-за облаков, теперь им полюбуюсь из-под толщи воды. А следом хочу подняться в стратосферу, на высоту 25 тысяч метров. Тогда между верхней и нижней точкой моего пребывания на планете будет 36 километров. На мой взгляд, очень достойная, почти космическая высота.
Зачем я все это делаю? Просто жить без преодоления не могу. А еще хочу, чтобы в нашей стране как можно больше людей стремились к вершинам. Чтобы друзья, родные и близкие встречали первопроходцев из мирных экспедиций, а не с поля боя. Как, надеюсь, все мы будем встречать наших олимпийцев, которые в Рио покорят новые мировые рекорды.