Индийская легенда в японском переводе обрела на Чеховском фестивале русский акцент
Можно ли рассказать сегодняшнему зрителю историю, отстоящую от него не только на пять тысяч верст, но и на три тысячи лет, о том, как человек, подстрекаемый то богами, то демонами, находит себе жену, любит ее без памяти, потом проигрывает в кости, много лет ищет, находит и опять как ни в чем не бывало счастлив – так, чтобы эта история восхищала не только архаической экзотикой, но и увлекательностью драматургии, и настоящим остроумием? Можно, если за дело берутся мастера из Центра сценических искусств города Сидзуока.
Собственно, скелет сюжета древней индийской легенды о прекрасном царе Нале и его не менее прекрасной жене Дамаянти (новелла «Налачаритам» из эпоса «Махабхарата») мы уже рассказали. Добавим, что к громадной временной и пространственной дистанции, отделяющей нас от эпохи и психологии этой велеречивой сказки, добавляется еще один крутой «культурный зигзаг»: на идущем сейчас в Москве Чеховском фестивале эту легенду пересказали современные представители совсем третьей культуры – японской. Да такие, что работают, по их собственному признанию, на стыке многих мировых традиций: африканских, европейских, разумеется собственных японских…
Поначалу чисто внешне, если не обращать внимание на индийские имена персонажей, японское и преобладает. Белые одежды актеров, магический пульс перкуссионного ансамбля, странно глиссандирующие голоса, жесткое разделение на тех, кто действует, но молчит, и тех, кто говорит, но сам неподвижен… Предельная условность.
Но условность эта полна внутренней взрывчатой энергии. Агрессивны на грани карикатурности позы. Экспрессия движения многократно усилена его массовым идеально слаженным исполнением. Шаржево точна и кричаще выразительна бутафория, сделанная, на японский лад, в основном из бумаги: от микроскопического, годящегося для кукольного театра профиля бредущего каравана до гигантских хоботов диких слонов, которые на этот караван нападают. Светящиеся змеи, висящий между небом и землей дворец богов, огромный белый тигр о четырех человечьих ногах, несущаяся по поднебесью колесница царя – чего только не увидим мы в этом представлении.
Но постепенно в этой архаике все чаще начинают мелькать подозрительно знакомые детали: то герой вдруг «звонит» за тридевять земель туда, где нашла себе пристанище его потерянная жена, то персонажи от полноты чувств в кульминационные моменты переходят на русский, а то и хор пускается в пляс под звуки нашей «Коробушки». И тебя осеняет: да все это – волшебные приключения, внезапные несчастья и счастья, козни высших сил в их немыслимом сплетении с человеческими страстями – подано с огромным юмором. Весь спектакль – двухчасовая веселая пародия на пафос древней волшебной легенды.
Но одного юмора было бы мало. Атмосфера балагана, помноженная на актерскую и хореографическую виртуозность, на потрясающий драйв музыкального ансамбля, чья фронтвумен Аяко Тераучи в конце остается вообще одна и срывает отдельную овацию своей головокружительной каденцией на барабанах, – вот что властно завораживает тебя на все два часа, а под конец заставляет самозабвенно прихлопывать в такт синкопам, как на лучших джазовых концертах.
Кстати, о музыкальной составляющей. После спектакля удалось узнать у композитора Хироко Танакавы, сочинившей эту бойкую партитуру, что труппа, странствуя по миру, собирает инструменты – чем экзотичнее, тем лучше. Есть у них и африканские бонги, и маримба из Юго-Восточной Азии, и еще всякая гремящая, звенящая, трещащая мелочь. А вот русских инструментов пока нет! Ни балалайки, ни гуслей, ни даже простого варгана. Идея пополнить инструментарий в нашей стране вызвала у режиссера театра Сатоси Мияги видимый восторг. Надеюсь, это было нечто большее, чем японская дань вежливости, и в скором времени мы увидим и услышим в спектаклях театра из Сидзуоки (а он – постоянный участник Чеховских фестивалей) еще более отчетливый русский акцент.