Огонь великого дела

Корреспонденту «Труда» выпала честь пронести факел эстафеты паралимпийского огня

Когда от оргкомитета мне по телефону поступило предложение участвовать в этой эстафете, я поначалу подумал, что это ошибка. «Так я вроде бы без каких-либо отклонений в здоровье», — на всякий случай признался я, втайне надеясь, что эта моя отговорка не будет принята к сведению. Но собеседница на другом конце провода заявила мне, что моя кандидатура рассматривается по той причине, что газета «Труд» довольно часто публикует очерки о спортсменах-паралимпийцах и интервью с ними.

Процедура оформления кандидатов в факелоносцы оказалась делом довольно длительным и трудоемким. Организаторы, видимо, стремились к тому, чтобы именно рассмотренные ими кандидаты попали в число участников эстафеты. И в то же время чтобы была минимизирована вероятность внезапного отказа кого-либо из претендентов. Еще за три месяца до начала Паралимпиады для меня, жителя ближнего Подмосковья, остались на выбор лишь два варианта — Волгоград либо Краснодарский край. Я с радостью выбрал Кубань, потому что прожил там более 10 лет, и именно там начинался мой журналистский путь.

Как оказалось уже по прибытии в Краснодар, все мои долгие переписки и созвоны с оргкомитетом имели смысл. В том плане, что появившись в назначенном мне месте — спорткомплексе Кубанского аграрного университета, я без промедления и даже расспросов получил форму факелоносца, факел, был отвезен на место моего этапа — в станицу Елизаветинскую, которая уже фактически срослась с западной окраиной Краснодара.

Когда меня высадили на месте старта, я представлял свои будущие действия только в теории. Даже мой факел казался мне лишь красивой, но нефункциональной игрушкой. Пока первые этапы носили огонь по дальней от меня окраине Елизаветинской, мне передалось ощущение праздничной эйфории от станичников, облепивших яркую ленточку, отгораживавшую тротуар от шоссе. Вдоль нее плотной стеной стояли люди возраста от трех до 80 лет. Было заметно, что они пришли сюда не по разнарядке от начальства, а как минимум из любопытства. А некоторые из зрителей, приняв меня за тренера российской сборной либо большого спортивного чиновника, принялись задавать достаточно компетентные вопросы по поводу завершившейся Олимпиады либо о шансах наших паралимпийцев. Плавная наша беседа постепенно перешла в бурную фотосессию. На инструктаже меня предупредили, чтобы я не вздумал отдавать факел кому-нибудь в руки во избежание больших неприятностей — пусть я и быстро бегаю. Впрочем, на самом деле даже потрогать этот факел решались немногие, но попасть в кадр стремились все.

Но тут мою беспечную веселость резко сменила все возраставшая тревога, когда передававший мне эстафету атлет стал медленной трусцой приближаться ко мне. Я безуспешно пытался сообразить — а каким образом на моем факеле поворачивается вентиль, которым можно пустить наружу струю газа. Но когда расстояние между мной и предшественником сократилось метров до 10, один неизвестно откуда появившийся мужчина в униформе быстро сунул мне ключ в факел и повернул его, а другой указал мне, куда мне стать. Так что когда через мгновение мой факел зажегся и я побежал по своему этапу, то лишь подумал: а чего, собственно, я беспокоился — тут все так просто!

У двигавшегося впереди меня автомобиля сопровождения были открыты задние дверки. Таким образом, на протяжении всей своей 300-метровой пробежки я находился под обстрелом фото и видеокамер сидевших в машине операторов. Примерно как конные красноармейцы — под огнем пулеметчика, лежащего в преследуемой ими махновской тачанки. Но самое яркое впечатление на меня производила тесно стоящая вереница людей вдоль дороги. Они так бурно приветствовали меня, размахивая флажками, знаменами и руками, что не оставляло сомнение: а не перепутали ли меня с какой-нибудь знаменитостью? Впрочем, я отдавал себе отчет в том, что меня в первую очередь рассматривают как приложение к паралимпийскому факелу, который, несомненно, ждали здесь давно и с нетерпением. Так что когда я зажигал огонь следующей участнице эстафеты, мне это уже казалось делом простым и привычным. А общее впечатление большого спортивного праздника не испортил даже дождь, непрерывно сопровождавший нашу процессию.

Уже когда сел в подобравший меня специальный автобус и на нем вернулся в спорткомплекс Кубанского аграрного университета, я принялся знакомиться с другими участниками паралимпийской эстафеты.

Фамилии некоторых из них я и раньше знал, а с некоторыми даже разговаривал по телефону, подводя успешные для россиян итоги предыдущих Паралимпиад. Но теперь узнал героев и лично. На соседних со мной этапах факел несли обладатель золотой и серебряной медалей Игр в Лондоне лучник Олег Шестаков, чемпионка сурдолимпийских Игр легкоатлетка Марина Гришина, чемпион мира по плаванию Александр Демьяненко, паралимпийский призер легкоатлетка Лариса Волик, успешные тренеры и руководители спорта, несколько коллег-журналистов и представители компаний, являющихся поставщиками товаров и услуг на Олимпийских и Паралимпийских играх. Большинство факелоносцев — представители Краснодарского края, хотя были жители и других регионов и даже двое иностранцев — британец, руководящий программой, обучающей английскому россиян, в том числе и всех волонтеров на Олимпиаде и Паралимпиаде в Сочи, и грек, работающий в фирме — поставщике олимпийской экипировки.

Особую благодарность хочу выразить волонтерам и работницам оргкомитета, которые блестяще провели инструктаж и оказывали помощь по ходу эстафеты Огня. Все обучение премудростям официальных церемоний и контроль их исполнения они проводили быстро, четко, но при этом предельно понятно и даже весело. Во всяком случае даже участники, имевшие проблемы со слухом, зрением или умственным развитием, справились со своей задачей без особых усилий. Впрочем, высокий профессионализм этих девушек объясняется еще и тем, что они руководили ходом олимпийской эстафеты несколько месяцев, в том числе и в экстремальных условиях. Например, на мысе Дежнева, на шквальном океанском ветру в Анадыре, в Тюменской области на морозе ниже 30 градусов. Так что справиться с работой в светлое время суток при температуре плюс 15 на юге России им не составило труда.

Отметим, что пламя, которое мы передавали друг другу, было добыто из искры, вылетевшей из-под молота в елизаветинской кузнице. В отличие от олимпийского, который всегда зажигали только на родине Игр в Греции, паралимпийский огонь добывают из разных источников. «Мой» елизаветинский уже в Олимпийском парке Адлера соединят с огнями, доставленными в лампадах с прародины Паралимпиад — английского городка Сток-Мандевиля и с мыса Дежнева — там его добыли из солнечного луча, усиленного линзами и зеркалами.