Литературный обзор
Хотите вглядеться, что творилось в нашей стране и культуре столетие назад? Так вот, в Петрограде 1920-го пшенная каша казалась роскошью. Зато поэты голода не замечали — они писали стихи. «Дух торжествовал над моей плотью», — утверждает Ирина Одоевцева. Теперь с кашей проблем вроде бы нет, в книжных магазинах полки с кулинарными рецептами всех времен и народов выглядят куда представительнее и наряднее тех, других, где приютились книжки поэтов и о поэтах. Но мы отправимся именно сюда — к стихам поближе.
Олег Лекманов «Жизнь прошла. А молодость длится...»
У книги, по сути, два соавтора. Ирина Одоевцева (литературное имя), она же Ираида Гейнике, поэтесса, ученица Гумилева, жена поэта Георгия Иванова, в эмиграции писавшая мемуарную прозу. И филолог Олег Лекманов, с прозекторской тщательностью прошедшийся по ее мемуарам «На берегах Невы» и построчно их прокомментировавший. Наверное, путеводительствовать по воспоминаниям Одоевцевой — интересное удовольствие. Ее проза и стихи «сплошь сотканы из догадок, намеков, скачков, отступлений», заметил близкий друг семьи Георгий Адамович (кстати, именно ему посвящено стихотворение, откуда взяты строчки для заглавия книги). Сам Лекманов сравнивает эту семейную пару Иванов — Одоевцева с лисой Алисой и котом Базилио, ссылаясь на характеристику Надежды Мандельштам, объявившей их «чудовищными врунами». Но это, конечно, не так — они не вруны, а подлинные поэты! И потому «На берегах Невы» можно с упоением декламировать на ночь друзьям по телефону — чтобы те потом крепко засыпали и видели яркие сны.
Глеб Морев «Поэт и Царь. Из истории русской культурной мифологии: Мандельштам, Пастернак, Бродский»
Эта мудрость в России живет не первый век: с сильными мира сего поэтам следует договариваться. Ну или по крайней мере разговаривать. Возьмите хотя бы знаменитый диалог Пушкина с царем! О попытке найти общий язык с властью могли бы поведать и мастера поэтического слова, стоящие по времени к нам куда ближе: те же Маяковский с Есениным, Твардовский или Евтушенко с Вознесенским. В новую же книгу Глеба Морева вошли два очерка: про арест Мандельштама и знаменитый телефонный разговор Пастернака и Сталина — и про высылку из Советского Союза Иосифа Бродского и его письмо Брежневу. Похожие сюжеты?
В книге Глеба Морева есть возможность вникнуть в подробности этих историй, познакомившись с новыми документами. Впрочем, чем глубже вникаешь, тем яснее осознаешь простую истину: лучше бы поэтам держаться от власти подальше. Ибо все равно играть придется краплеными картами, а при таком раскладе можно только проиграть...
Дзига Вертов «Миру — глаза»
Один из лидеров советского авангарда, великий кинодокументалист Дзига Вертов не получил громкого признания при жизни. Его революционные эксперименты в кино принимались с опаской или вовсе не замечались. Снятые ленты не пускали в массы, их автора прорабатывали за формализм и отрыв от жизни людей, строящих социализм. Вертова уже не было (он умер в 1954-м), когда его объявили своим учителем режиссеры «новой волны» — Жан Руш, Жан-Люк Годар, Франсуа Трюффо, Ларс фон Триер и другие.
А еще киноклассик оставил нам поэтическое наследство, о чем свидетельствует этот том стихов. Не будем преувеличивать литературную ценность его поэзии. Но как свидетельство бурной эпохи и непростой жизни человека, пытавшегося сокрушить каноны, книга интересна. А чтобы было понятно, о чем речь, приведем стихотворение Вертова, которое он оставил своему племяннику перед смертью на листочке:
Спи, сыночек, спи, мой сказочный.
На экране — баю-бай.
Дядя Дзига в перевязочной
Выживет — не унывай.
Чудака забудем разве мы!
Упомянем невзначай —
Жил, мол, некий киноглазовый,
Подрывал наш баю-бай.
Звал нас в будни, звал нас в праздники.
В «Кино-Правды» светлый рай.
Был он первым, стал последненьким.
Просчитался, баю-бай...