Горнолыжный спорт: наши надежды на Олимпиаде
Наша страна уже давно не может похвастаться успехами в горнолыжном спорте. Но на предстоящей Олимпиаде эту тенденцию вполне может переломить Степан Зуев — представитель самой горнолыжной российской семьи. Его бабушка выступала в слаломе на Играх 1956 года в составе сборной СССР. Родители по молодости показывали неплохие результаты, сейчас они успешные тренеры. Старшая сестра Глафира, недавно покинувшая большой спорт, — многократная чемпионка России. Незадолго до старта Игр со Степаном Зуевым побеседовал корреспондент «Труда».
Руководство горнолыжной сборной уже объявило, что главные наши надежды в гиганте связаны с фамилией Зуев. А каковы ваши личные впечатления от олимпийской трассы?
— В Сочи трасса гиганта пологая, и лично для меня это хорошо. Я с ней уже ознакомился на стартах Кубка Европы. А вот что она такая длинная, мне не совсем подходит. В мире таких длинных трасс нет — на 20 секунд длиннее остальных. Впрочем, нельзя сказать, что в связи с этим мы колоссально увеличили объем наших тренировок. Так, чуть-чуть...
— Наши горнолыжники не могут похвастаться даже регулярным участием в этапах Кубка мира. А когда мы сможем видеть вас в борьбе с сильнейшими мастерами этого вида спорта?
— Иногда я выступаю на этапах Кубка мира и сейчас. Но чтобы постоянно там выступать, мне нужно подняться еще на ступеньку вверх. Сейчас я могу напрямую конкурировать только с лидерами Кубка Европы. А что касается моих дальнейших перспектив на выступление в Кубке мира, это решится на ближайших этапах.
— Кто является главным претендентом на победу в Сочи в вашей дисциплине?
— В гигантском слаломе я считаю явно сильнейшим в мире американца Теда Лигети. Пока хотелось бы равняться на него, но некоторые его движения просто недоступны другим спортсменам. Он очень чисто «ведет дугу», не срывая ее даже на самом крутом склоне и повороте. Никто пока не может понять, как это ему удается. С ним может конкурировать разве что Марсель Хиршер.
— А в слаломе? Тоже Хиршер?
— И он тоже. В последнее время чистотой линий стали удивлять скандинавы. Но в слаломе вся лучшая тридцатка примерно одинаково едет. Кто-то больше ошибается, кто-то меньше. Именно фактор надежности и расставляет всех по своим местам.
— Горнолыжники склонны к риску и авантюрам. Слышал, что вам предлагали прыгнуть с парашютом. Как вы восприняли эту идею?
— Мне она очень понравилась. Хотя сначала переживал: «Прыгать — не прыгать, а вдруг парашют не раскроется:» Но когда уже мы нацепили на себя всю экипировку и сели в самолет, мне почему-то стало спокойнее. А после прыжка мне и вовсе показалось, что банджи-джампинг намного страшнее, чем прыжки с парашютом.
— А где вы успели попрыгать с банджи?
— В Новой Зеландии два года назад. Мне очень понравилось. Но это оказалось довольно дорогим удовольствием — 450 долларов за 20-секундное мероприятие. А с парашютом и подешевле, и удовольствие более длительное. Потому что даже когда еще на самолете вверх поднимаешься, уже интересно. С парашютом мы прыгали в Словении. Когда появилась такая возможность, все наши парни из сборной России дружно выразили свое желание, и наша горнолыжная федерация все хорошо организовала. А с банджи-джампингом мы сами договаривались.
— Еще какой экстрим вы пробовали?
— На интернет-сайте я нашел объявление, что в Дубае за 80 долларов можно поплавать с акулами и вместе с ними сфотографироваться. И когда я попал туда, специально искал это место, но не нашел. Был этим очень огорчен. В остальном мне экстрима хватает и в работе. Так что у меня три мечты. Вторая и третья — построить дом и создать семью. Но самый прямой путь к их осуществлению — выиграть Олимпийские игры и тем самым заработать кучу денег.