.jpg)
В октябре 2015 года исполнилось 78 лет расстрела поэта, прозаика, переводчика Сергея Клычкова
Неумолимо близится к своему завершению 2015 год, объявленный в стране Годом литературы. Естественно, он стал стимулом для многих что-то почитать из того, что не смогли сделать раньше, или основательно позабыли. Немало новых поклонников обрело радио «Звезда», которое даже в ночные часы в профессиональном актерском исполнении доносит до полусонных слушателей главы из произведений прекрасных писателей, многие из которых основательно подзабыты.
К таким людям относится и Сергей Антонович Клычков (5.07.1889, д. Дубровки Калязинского уезда Тверской губ.— 8.10.1937, Москва, Лефортовская тюрьма) — поэт, прозаик, переводчик. Человек с трагической судьбой. В октябре 2015-го исполнилось 78 лет его расстрела. В этой статье, я не ставлю цели рассказать о многогранном таланте этой яркой личности. Отмечу вехи.
Дебют Клычкова в литературе состоялся в 1907 году. Стихи были замечены в литературном мире. Уже в конце этого года В. В. Вересаев писал И. А. Бунину о начинающем поэте: «Если найдете стихи стоящими (мне они очень нравятся), то, может быть, посодействуете ему в их напечатании». В конце 1910 года (датирован 1911 г.) в издательстве «Альциона» выходит первый сборник поэта, названный им «Песни», которые Николай Клюев назовет «хрустальными песнями». Затем выходит сборник поэта «Потаенный сад» (1913). Последняя книга стихотворений С. Клычкова «В гостях у журавлей» вышла в Москве в 1930 году, когда автор стараниями пропаганды уже носил на шее бирку «бард кулацкой деревни». Вот какие стихи давали повод обвинить его в этом.
Хорошо, когда у крова
Сад цветет в полдесятины...
Хорошо иметь корову,
Добрую жену и сына...
Вдосталь — силы, в меру — жира,
В жилах — тихое тепло...
Словом — жизнью жить здоровой,
Не мотаяся по миру,
Как по осени трепло. (авторская стилистика сохранена)
…Годом раньше, отвечая на анкету одного журнала, Клычков признавался, что за последние два года «почти ничего не написал: «Критика для меня имеет сокрушительное значение». В одном из стихотворений, которые теперь отнюдь не напоминали его прежних песен, он позволил себе мрачное пророчество:
Брови черной тучи хмуря,
Ветер бьет, как плеть...
Где же тут в такую бурю
Уцелеть!
Только чудо, только случай
В этот рев и гуд
Над пучиною зыбучей
Сберегут.
Но нашлись в среде московских литераторов люди, которые протянули ему руку помощи. И среди них, чем я очень горжусь, был мой отец, известный литератор, Волков Анатолий Андреевич (1909-1981г.г.), работавший в ту пору в Гослитиздате, где возглавлял сектор поэзии. Он, вместе с поэтом Василием Васильевичем Казиным (1898-1981г.г.) убедил руководство издательства в интересах популяризации в мире национальной политики страны издать на русском языке киргизский эпос «Манас». В ЦК ВКП (б) идею в целом поддержали. И в предисловии было написано «Это замечательный эпос народа, по богатству фантазии, по силе выразительности могущий стоять рядом с такими памятниками народного творчества, как русские былины, карельская «Калевала», древнегерманские «Нибелунги».
Сергей Клычков обрадовался предложению, но высказал сомнение, сказав в приватной беседе, мол, друзья, спасибо за поддержку и доверие, но боюсь наделать много ошибок, восточный мир для меня большая тайна и загадка. На что собеседники ему резонно заметили: «Твой друг Сергей Есенин в персидской поэзии тоже не очень-то разбирался. А как гениально написал…»
И работа закипела. Заказали подстрочник, который сделал историк Киргизии, неважно знавший русский язык. Долго думали, как назвать книгу. В итоге дали название «Алмамбет и Алтынай». И снабдили поэму припиской на титульном листе «Вольная обработка киргизского эпоса «Манас».
Работа была сверхсложной, поэма читалась, колорит прослеживался, но в подстрочнике фигурировало большое количество людей с непривычными русскому уху именами: Алмамбет, Карыхан… Обилие животных: слон Конурбай, тигр Бирюкез… Много населенных пунктов, - все надо было проверять и перепроверять!
В ходе читок полиграфических «блох» было выловлено великое множество. В итоге, была получена заветная виза Главлита и 13 декабря 1936 года книга подписана в печать. Вскоре тираж в количестве 5 тысяч экземпляров из 1-й типографии Трансжелдориздата (что на Большой Переяславской, 46) попал на прилавки книжных магазинов. Его значительная часть была отправлена в города Киргизии. Отец рассказывал, что реакция в читательских и писательских кругах была в целом положительная. И нападки вроде бы внешне закончились. Но трагическая развязка все же неумолимо приближалась. Недруги не дремали и методично делали свое дело… Но и число истинных почитателей таланта Сергея Антоновича неуклонно росло… Много лет спустя Евгений Александрович Евтушенко написал о Сергее Клычкове.
Я сломан был, разодран и разорван,
я состоял из собственных клочков
и понял с опозданием позорным,
что был большой поэт — Сергей Клычков.
Мне вечно будут сниться два Сережи —
две ладанки, какие я сберег.
И буду помнить я, что «люди Божьи»
и есть все вместе мой единый Бог.
Мне дан урок, что и при всех обидах,
и при землетрясеньях всех эпох
поэзия должна быть — полный выдох,
а жизнь — блаженно благодарный вдох.
Конечно же, не вина Евгения Александровича, что он познакомился с творчеством Клычкова, как он образно пишет, «с опозданием позорным». Здесь налицо не фактор вины, самобичевания, а поэтическая взвихрённость, неповторимая исповедальность, - все что присуще творческой манере стихов и поэм Евгения Евтушенко. В этом убеждался и в личном общении с ним, готовя интервью с ним в середине 80-х для еженедельника «Аргументы и факты». Да и вряд ли в школьной библиотеке он смог бы прочитать книги этого замечательного поэта. Издавались они нечасто. В этом смысле мне повезло больше.
В нашей комнате на огромной книжной полке стихи Есенина и Клычкова стояли рядом, и в них я, будучи школьником, находил большое сходство поэтов в любви к родине, родной земле. А отец, написавший в дальнейшем немало фундаментальных монографий о литературе 19-20 веков, наизусть читал мне много стихов двух Сергеев – Клычкова и Есенина!
И вот держу в руках небольшую по формату зелененькую книгу Эпоса, которую Сергей Клычков и мой отец держали в руках. От нее исходит какая-то особая энергетика! Жаль, что авторучка не сохранилась.