Николай Петров: «Мне суждено умереть с бараньим ребрышком в зубах»
Не стало замечательного пианиста и жизнелюба Николая Петрова
Стать музыкантом ему было суждено. Куда еще деваться внуку великого русского оперного баса Василия Родионовича Петрова, сыну виолончелиста и пианистки? Впрочем, в раннем детстве Николай, как и большинство его сверстников, которых родители засаживали за музыкальный инструмент, не проявлял фанатичного упорства в овладении гаммами и этюдами. Сам впоследствии с улыбкой рассказывал, как бабушка, мамина мама, пытаясь усадить убегающего от нее нерадивого внука за пианино, накручивала круги по их большой квартире на Остоженке с ремнем в руках, и обрывки этого ремня он потом долго находил в разных уголках дома.
Но Коле и не нужно было по 10–12 часов просиживать за клавиатурой: природа одарила его талантом к мгновенному заучиванию хотя бы раз сыгранной пьесы. Эти легкость и естественность, с которыми Николаю давались его музыкальные успехи, переросли в характер — открытый и жизнерадостный, а характер — в судьбу лидера и победителя.
Первый яркий взлет принесли два конкурса — имени Клиберна в 1962 году в Форт-Уорте и имени королевы Елизаветы в 1964-м в Брюсселе. Правда, на обоих Николай получил вторые премии. В Америке, где он уверенно побеждал, в последний момент вмешался спонсор состязания, и первое место отдали американцу, чье имя сегодня мало кто помнит. В Бельгии его «переиграл» соученик по классу Якова Зака в Московской консерватории Евгений Могилевский, которому достался куда более эффектный, чем Концерт Бартока (его исполнял Петров), Третий концерт Рахманинова.
С тех пор у Николая Арнольдовича выработалось особое отношение к конкурсам. Завязав навсегда с собственным участием в соревнованиях, он не мог спокойно говорить о несправедливости, царящей на многих конкурсах мира, в том числе на нашем конкурсе Чайковского, который к концу ХХ века растерял почти весь свой авторитет. Был момент, когда Петров попытался, что называется, взять крепость боем — сам возглавил жюри «Чайника». И с гневом потом рассказывал, как на этом соревновании не пропустили во второй тур талантливого китайского пианиста Чу Вонга. «И я ничего не мог сделать. Не могу же я повлиять на голосование других членов жюри, у которых на конкурсе играют их ученики». Практику, когда судьи покровительствуют своим воспитанникам, Петров считал возмутительной. Одаренного китайца он пригласил на свой фестиваль «Кремль музыкальный», и это стало ценной поддержкой для музыканта, который впоследствии победил на двух крупных международных состязаниях.
Интересно, что сказал бы Николай Арнольдович про недавний конкурс Чайковского, где точно так же, как когда-то с Чу Вонгом, поступили с россиянином Александром Лубянцевым? Увы, тогда он уже был тяжело болен...
Равнодушных артистов не бывает, но неравнодушие Петрова — особого свойства. Любил и ненавидел он с предельной страстью. Обожал Якова Зака — своего консерваторского профессора. Говорил: «Яков Израилевич учил музыке, тогда как сейчас учат игре на рояле». Не мог без ненависти вспоминать, как консерваторская серость затравила Зака, когда тот выступил против превращения консерватории в оплот конъюнктуры, где студенты стремятся попасть в класс не к истинному мастеру, а к секретарю парткома, поскольку тот сможет направить на престижный заграничный конкурс или в аспирантуру. Зак слег с инфарктом и уже не встал.
Фортепианную музыку Петров переиграл едва ли не всю — от Баха до Щедрина. Надо было видеть, как этот человек комплекции, мягко скажем, плотнее средней исполнял бисерную вязь сонат Скарлатти — и тут же мог со всей своей мощью скульптурно вылепить Большое концертное соло Листа. Считал, что пианисты-ремесленники и горе-менеджеры губят классическую музыку, без конца гоняя те же несколько десятков шлягеров, в то время как великими композиторами написано море гениальных сочинений, на 90 процентов закрытых для публики. И постоянно откапывал в библиотеках неизвестные шедевры.
Он был романтиком. В свою будущую жену Ларису влюбился с первого взгляда, точнее — с первого слова, едва услышав по телефону ее голос: сотрудница Министерства культуры, она предложила ему концертное турне. Обожал дочку Женю... Москве предпочитал подмосковную Николину Гору — старый дачный поселок артистов, где когда-то жил композитор Прокофьев; защищал, сколько хватало сил, это историческое место от натиска нуворишей.
Был гедонистом и гурманом. Смеясь говорил: «Мне суждено умереть на дружеском застолье с бараньим ребрышком в зубах». Но вышло по-другому. Инсульт сразил его не за пиршеством, а за подготовкой к фестивалю «Магия рояля» в Минске. Если бы не белорусские врачи («скорая» приехала через три минуты, через 20 минут он уже лежал под капельницей), умер бы тогда же, 17 мая. Минчане, казалось, совершили невозможное. И когда заботами министра культуры России Александра Авдеева и глав МЧС Сергея Шойгу и Минздравсоцразвития Татьяны Голиковой Петрова перевезли в московскую больницу, появилась надежда, что он справится: Лариса говорила «Труду», что Коля шутил, даже диктовал письма по-русски и по-анг-лийски...
Удивительно, что его до сих пор многие называют Колей. Как до конца называли великую балерину Максимову Катей. Есть такие люди, в которых детство не умирает до последних минут. Страстный, открытый, резкий, горячий, несгибаемый Коля Петров — из их числа.
Прощание с Николаем Петровым — сегодня в 11.00 в Большом зале Консерватории. Похороны — на Троекуровском кладбище.
Прямая речь
«Я послал его в пешее эротическое путешествие»
Николай Арнольдович говорил так же страстно, как и играл. Вот фрагмент из посвященной ему книги, где пианист горячо, порой на грани фола рассказывает о своих музыкальных пристрастиях.
— Как таковой исторической границы для меня не существует, — поясняет Петров. — Я не могу сказать, что, допустим, Щедрин — еще «мой» композитор, а вот Шнитке — уже нет. Поскольку определяющим является, как вы могли понять, не имя, а продукт. Кстати, я с удовольствием играл до какого-то момента музыку Родиона Щедрина. Но в последнее время — где-то после Четвертого фортепианного концерта — он, по моему убеждению, стал все дальше уходить от живой эмоциональности. Шнитке же не играю хотя бы потому, что это, так сказать, сфера влияния Владимира Крайнева: Альфред посвящал свои сочинения именно ему. Зато я исполнял, например, достаточно радикальное по языку сочинение — концерт болгарского композитора Минчева, и делал это с удовольствием, потому что оно буквально кипит эмоциями.
Кроме того, — продолжает пианист, — будучи достаточно высококвалифицированным музыкантом, я привык к тому, что могу отличить хорошее исполнение сочинения от плохого. К сожалению, авангардное произведение не оставляет мне такой возможности. Ну и третье, что отвращает от большинства ныне живущих композиторов, — их, простите меня, чудовищная настырность. Россия буквально кишит сочинителями, которые ходят с утра до вечера с портфелями, до отказа полными нот, и суют эти ноты кому не лень — лишь бы прозвучало. Однажды эта бесцеремонность переполнила чашу моего терпения. Во время моих гастролей в Петербурге один тамошний композитор прямо-таки всучил мне свои сочинения — сонату и концерт. Я приехал в Москву, добрался до дома, зажег камин — погода была плохая, — поставил ноты на пюпитр и попробовал сыграть. Это оказалась такая немыслимая чепуха, что я, раздраженный и музыкой, и скверной погодой, и напором просителя, швырнул ноты в камин! Прошло недели две — раздается телефонный звонок: Николай Арнольдович, когда вы будете исполнять мои сочинения? Отвечаю: никогда! Композитор изумлен, он в Петербурге известное лицо и привык совсем к другому обращению. Объясняю: во-первых, ваша музыка не укладывается в мои репертуарные планы, а во-вторых, она мне просто не понравилась. Он: ах, так, тогда прошу вас отдать мне ноты... И тут мужество мне изменило, я не посмел открыть ему страшную правду: извините, говорю, у меня сейчас ремонт, ноты в беспорядке: Думал, он отстанет. Ничуть — этот господин звонил раз восемь или десять. В конце концов я сказал ему открытым текстом: перестаньте звонить, я ваше сочинение сжег, и вообще... Короче — да простится мне, грешному, — послал его очень далеко. На моем условном языке это называется «отправить в пешее эротическое путешествие». С тех пор, когда композиторы обращаются ко мне с просьбой посмотреть их сочинения, я предупреждаю о двух условиях. Первое — что вручаемый мне экземпляр не единственный, а второе — что я взял за образец систему работы американского консульства при принятии им заявки на визу: там проситель дает подпись, что не будет звонить и справляться о ходе дела, в противном случае его немедленно выкинут из компьютера. Если сочинение мне подошло, говорю я автору, вы увидите его название в афишах:
Резюме «Труда»
Николай Петров, пианист
Родился в 1943 году в Москве.
Учился в Московской консерватории.
Будучи студентом, занял второе место на Международном конкурсе пианистов имени Вана Клиберна. В его репертуар входило большинство произведений классического и романтического наследия.
Петров также вел общественную деятельность: в 1998 году основал благотворительный фонд, был членом президентского Совета по культуре.