- Ситуация действительно очень серьезная, - говорит Сергей Никоноров. - Особенно быстро падают запасы морских биоресурсов на шельфе, в экономической зоне. Из промысловых больше всего пострадал минтай - рыба повсеместно популярная. Печальная судьба у лососей, крабов и осетровых. А добыча китов давно запрещена Конвенцией по международной торговле редкими и исчезающими видами животных. Исключение сделано только для аборигенов российской Чукотки и американской Аляски, где люди испокон веков занимались китовым промыслом.
- Россия тоже участвует в сокращении морских биоресурсов?
- К этому делу руку приложили многие государства - США, Китай, Япония... А у нас основной урон наносит браконьерство. Раньше еще был какой-то порядок, для борьбы с этим злом хватало Рыбоохраны, теперь к ней присоединились пограничники, подразделения Министерства природных ресурсов и Госкомрыболовства, подключаются даже военно-морской флот и другие силовые структуры. Но сказать, что эти совместные усилия эффективны, к сожалению, нельзя. Нужны современные корабли, приличная зарплата сотрудникам, а ни того, ни другого нет.
- В последние годы браконьерство, как сказал наш президент, приняло форму настоящего биологического терроризма, - продолжает Геннадий Горбунов. - Издано множество распоряжений по его пресечению, но организации продолжают продавать "левую" рыбу, икру, причем даже не прошедшие проверку.
- А сколько Россия вылавливает рыбы?
- Официальные уловы сократились с 10 миллионов тонн, добывавшихся в 80-е годы в СССР, до 4 миллионов. Казалось бы, и наносимый природе вред должен был уменьшиться, но не тут-то было: проконтролировать, кто сколько ловит, невозможно, потому что флот теперь в частных руках, а законодательной базы, которая бы позволила четко распределить права и обязанности рыбаков, нет.
- А ведь аукционы по продаже биоресурсов были задуманы как средство против бесконтрольного их растаскивания?
- Действительно, была такая идея Минэкономразвития: мол, продадим квоты, в море будут выходить только получившие их суда, и деньги тут же поступят в бюджет. Не получается. При легальной добыче рыбаки еле-еле оправдывают затраты на приобретение квоты. А чтобы получить хорошую рентабельность, ловить надо в два-три раза больше. Всем понятно, что честно в такой ситуации не проживешь. Добавлю, что в Россию рыбу везти невыгодно, поэтому уловы идут за границу. И рыбаки всю путину не заходят в свои порты...
- Что с рыболовным флотом?
- Все, что было приличного, продано. Иногда под видом металлолома - есть до сих пор не закрытые уголовные дела. Ремонтируем российские суда в зарубежных портах - по бартеру за рыбу. Нового ничего не строим, а за границей корабли покупаются только в единичных случаях и расплачиваются, естественно, тоже рыбой. Но если бы мы и строили суда, то покупать их было бы не на что, потому что стоимость для рыбаков неподъемная, а бартер у нас запрещен.
- Геннадий Александрович, как быстро истощаются запасы рыбы?
- Точно не скажет никто. Нужны серьезные научные исследования, для этого ученые должны тоже проводить лов, а денег на квоты у них нет.
- Наука - не частная лавочка. Почему НИИ сами должны платить за то, что пекутся о федеральной собственности? Разве это не забота государства?
- Вот этот вопрос мы никак решить и не можем. К сожалению, сейчас возникла парадоксальная ситуация: в нашей стране нет ни одного закона, относящегося прямо к рыболовству, рыбному хозяйству, сохранению водных биологических ресурсов.
- А какие виды рыбы особенно активно ловят?
- Из речных - тарань, леща, сазана, судака, сома, щуку. Осетровых совсем мало...
- Как это мало, когда круглый год на всех рынках осетрины полно?
- Квот выделено всего на 200 тонн в год! А то, что на рынках, - лов браконьерский. Чтобы прекратить это безобразие, Совет Федерации подготовил законопроект по лову и реализации осетровых. Иначе скоро их не будет вовсе.
- Что мешает восстановить поголовье ценных рыб?
- В России насчитывается 11 видов осетровых. Больше всего в Азовском и Каспийском морях - раньше на эти места обитания приходилось более 90 процентов мировых запасов осетровых. Но Каспий принадлежит не только России, но еще и Ирану, Казахстану, Туркмении, Азербайджану. Некоторые из этих государств допускают отлов мелкой рыбы, повреждая молодь. Чтобы сберечь эти богатства, нужно, чтобы порядок в лове и восстановлении соблюдали все, пока единства в этом деле нет. Но в России, например, везде, где есть осетровые, обязательно работают предприятия по их восстановлению. Сегодня их 37.
- Как проводится восстановление?
- Рыбе делают "операцию" - разрезают живот, вынимают икру, опять зашивают - и выпускают в море. Через некоторое время икра у нее образуется снова. А молодь, полученную из икры, выпускают в реки и моря для пополнения естественных популяций.
- Воспроизводят осетровых не только в России, но, например, и во Франции, - уточняет С. Никоноров. - Только методики у нас не совсем похожие. Там товарное производство: молодь остается в искусственных прудах и озерах, и популяция получается чисто промысловая, неестественная. Как с выращенным жемчугом: он вроде и натуральный, однако совсем не тот, что в дикой природе. Мы же выпускаем молодь в моря и реки, тем самым сохраняя вид. Это очень важно. Осетровые уникальны тем, что пережили миллионы лет эволюции и, приспособившись к меняющимся экологическим условиям, сами сумели не измениться.
- Но с теми же осетровыми возникло много трудностей из-за бурного гидростроительства, - продолжает Г.Горбунов. - На Волге каскад плотин гидроэлектростанций отрезал рыбу от мест нереста. Если раньше она поднималась в Каму, в верхнюю Волгу вплоть до Твери, то после строительства плотин ей оказались недоступны 90 процентов мест для нерестилищ. Именно тогда впервые так остро встал вопрос о восстановлении поголовья...
В общем, работа ведется активная и довольно эффективная. И если бы не браконьерство, результаты были бы впечатляющие. Но наше законодательство не дает возможности изменить ситуацию. Из-за этого государство на сохранение природного богатства тратит огромные деньги, а фактически получается, что финансирует нечистых на руку рыбаков.