Очень скоро "секрет" пребывания в Энгельсе первого отряда космонавтов был раскрыт. В летном городке новых курсантов окрестили "лунатиками". Ходили слухи, что таинственную группу готовят к полету на Луну.
Михаил Ильич Максимов знал чуть больше других, а о чем-то догадывался. О публикации сделанных им фотографий и в то время, да и позже, конечно, не могло быть и речи. Максимов снимал стареньким "Зенитом" для ребят и себе на память. Отщелкал несколько пленок.
Конечно, официального разрешения фотографировать отряд космонавтов, да еще во время учебных занятий майор никогда бы не получил. Но в эту часть НИИ ВВС, в которой космонавты проходили парашютную подготовку, особисты заглядывали редко. К тому же репутация у Михаила Ильича была безукоризненная: фронтовик, за плечами 600 парашютных прыжков, многочисленные катапультирования.
Постоянно закрепленного за отрядом космонавтов самолета не было. Использовали то старенький Ли-2, то вертолет Ми-4. А чаще всего летали на "аннушке" - Ан-2.
По словам Максимова, особенно сложных прыжков программа не предусматривала. Тем не менее прыгали и с задержкой раскрытия купола парашюта, и с посадкой на воду. Большинство космонавтов до этого прыгали всего по два-три раза. А кроме того, у них, как у всех летчиков, существовало предубеждение в отношении прыжков с парашютом. Но инструкторам удалось его преодолеть.
- Первые дни ребята ходили подавленные, чувствовалось: прыжки в их душах эйфории не вызывают, - вспоминал Максимов. - И Гагарин стал шутить реже. Поначалу он мне не понравился - раздражали его постоянные шуточки, подначки. Я думал: посмотрим, как ты будешь хохмить в воздухе, когда прыжки начнутся. Последнюю свою шуточку он выдал еще до начала прыжков. Занятия проходили на парашютной вышке. Прыгать с нее - одно расстройство. По правилам прыгаешь солдатиком: сгибаешь ноги в коленях, отталкиваешься - и вниз. Но вся штука в том, что оттолкнуться нет сил.
Юра по этому поводу рассказал юмористическую историю, услышанную от Сафронова - командира своего звена в Саратовском аэроклубе. Тот мальчишкой оказался однажды в Горьком в городском парке, куда пришел легендарный летчик Чкалов, гостивший у родственников. Дружок Сафронова, племянник Чкалова, тянул дядюшку на популярный в те годы аттракцион - парашютную вышку. Чкалову, видно, было неловко отказываться, и он вместе с подростками взобрался на площадку, подошел к перилам. Ребята смотрели на него, разинув рот, ждали, что первый летчик страны покажет класс. Чкалов же вместо этого оборачивается к ним и заявляет: "Ну что, братцы, вы тут попрыгайте, а я пока вниз пойду, пивка попью".
- Вот и я предлагаю последовать примеру Валерия Павловича, - с серьезной миной заявил Гагарин.
Тем не менее на следующий день он первым забрался на вышку. "Юру я щелкнул за мгновение до встречи с землей, - говорит Максимов. - Он действовал по инструкции: соединил ступни, ноги чуть вытянул вперед, и снимок получился на славу...
Потом в письмах космонавты вспоминали прозвище, которое получил у них Михаил Ильич: Макс-ноги. Максимов буквально изводил курсантов придирками по поводу положения ног во время приземления. За годы службы насмотрелся на переломы и вывихи, поэтому и был так строг.
А с Гагариным Максимов в конце концов подружился. В 1965 году, когда Юрий Алексеевич вновь приехал в Саратов, они встретились.
Первого космонавта, как водится, плотным кольцом окружили местные чиновники. Максимова пригласить забыли. Но Гагарин сам вспомнил про своего учителя, и пришлось за ним срочно посылать. Михаил Ильич приехал в Дом офицеров, захватив свою треногу. На память об этой встрече осталась пара снимков. Максимов, который хотел сфотографироваться с Гагариным вдвоем, замучился отгонять желающих присоседиться. Потом Гагарин, получивший снимок, написал Максимову: "От этой фотографии явственно несет руганью".
Как много зависит от случайностей! Будь на месте Максимова другой человек, возможно, не было бы этих фотографий. А сколько еще таких случайностей в истории! До сих пор считается, что не осталось фотосвидетельств пребывания Королева на месте приземления первого космонавта весной 1961 года. Но я почему-то не теряю надежды: а вдруг у кого-то в семейном альбоме хранится и такая фотография? Может, откликнется кто-то из читателей "Труда"?