«Итальянка в Алжире» добиралась до России 200 лет

В Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили «Итальянку в Алжире»

Акклиматизация в Театре Станиславского и Немировича-Данченко прошла бы неудачно, если бы не звездный тенор Максим Миронов

В Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко поставили «Итальянку в Алжире» — одну из самых репертуарных в Европе, но крайне редко появляющихся на российской сцене опер Россини. За храброй, но еще изрядно несовершенной попыткой освоить виртуозную партитуру наблюдал обозреватель «Труда».

 

Если верить энциклопедиям, в нашей стране «Итальянка в Алжире» звучала лишь в 1820-х годах в Москве в исполнении итальянской труппы, а в советское время записана на радио с блистательной Зарой Долухановой в главной женской роли. Других колоратурных меццо-сопрано, которые могли бы справиться с виртуозными сложностями этой партии, притом спеть ее легко и свободно, у нас не было. Уж не говоря о том, что для этой оперы кроме меццо нужны еще по крайней мере четыре-пять солистов, для которых россиниевская музыка — родная стихия.

Скажем сразу: в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко такой обоймы нет и сейчас. Хотя заявку на успех кое-кто из исполнителей все-таки сделал. Например, меццо-сопрано Елена Максимова — исполнительница роли своенравной итальянки Изабеллы, которая прибыла в Алжир, чтобы освободить томящегося в плену у тамошнего правителя-бея ее возлюбленного Линдора. Если со временем Елена сможет вытянуть всю партию на такой же уровень, на каком она спела, скажем, большую арию с хором из второго действия (духоподъемный призыв к свободе, который так любили вставлять в свои оперы итальянские композиторы XIX века), на спектакль будет не зазорно сходить и самым придирчивым знатокам бельканто.

Есть живые моменты в актерских работах баса Романа Улыбина (глуповатый бей Мустафа), опытного баритона Евгения Поликанина (трусливый интриган Таддео), сопрано Евгении Афанасьевой (жена бея Эльвира). Хотя с собственно музыкальной стороны к тому же Улыбину можно предъявить много претензий, начиная с элементарной: петь надо бы почище.

Но в целом музыкальная партитура пока собрана дирижером Феликсом Коробовым на скорую руку, ансамбли редко отличаются слаженностью, а знаменитая россиниевская скороговорка дается исполнителям с большой натугой.

Поскольку о нарочито ученической режиссуре Дмитрия Писарева (все мизансцены демонстративно симметричны и статуарны, как групповые курортные фото) сказать особо нечего, да и сценография такого знаменитого мастера, как Зиновий Марголин, на этот раз не блещет изобретательностью (декорации — гигантские шахматные фигуры: видимо, намек на то, что ловкая Изабелла строит свою интригу, как шахматную игру), спектаклю можно было бы выставить скромную троечку. Ну не считать же находками балаганное комикование Мустафы, изображающего из себя культуриста, или цыганское трясение плечами Эльвиры (в Алжире!), или прикалывание дирижера, как бы опоздавшего на спектакль и выговаривающего концертмейстеру за то, что начали играть без него.

Однако все меняет присутствие на сцене одного-единственного человека — исполнителя роли Линдора Максима Миронова. Как удалось дирекции завлечь звездного россиниевского тенора, которого после окончания Гнесинского училища сразу забрали на главные европейские сцены, на постановку — знает только она, дирекция. Но легкий, кажется, без всяких усилий взлетающий в третью октаву голос Максима, его улыбчивое обаяние и очевидная влюбленность в роль, думаю, оправдали поход на премьеру для самых строгих ценителей оперы.