С грустью листаю я в эти дни свой журналистский блокнот, заполненный в Стокгольме еще несколько лет назад...
Помните, как начинается повесть Линдгрен о Малыше и Карлсоне, который живет на крыше? "В городе Стокгольме на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет обыкновенная шведская семья..." Улица, описанная в повести, - это улица Далагатан. А вот и дом N 46, где родился толстенький самоуверенный человечек по имени Карлсон... Услышав звонок, писательница, заранее давшая согласие на интервью, сама открывает дверь:
- Гостю из Москвы всегда рада...
Первое произведение Линдгрен появилось на прилавках книжных магазинов, когда ей было за тридцать. Она выросла в сельской местности - отец арендовал у тамошнего священника небольшой участок земли. Десятилетней девочкой Астрид уже хорошо знала, что такое крестьянский труд: ей приходилось помогать отцу. Но, разумеется, оставалось время и для игр, и для увлекательных, полных приключений походов по окрестностям. Хвойные леса, сбегающие с невысоких холмов, залитые солнцем земляничные поляны, крутолобые, покрытые сизым мхом валуны у берегов холодных озер, потрескавшиеся каменные плиты с древними руническими надписями - таков был мир, окружавший Линдгрен.
Астрид с детства находилась под обаянием народных саг и старинных поверий. Впоследствии, став взрослой, она и сама стала придумывать разные занимательные истории, в которых жизнь переплеталась с вымыслом, и часто рассказывала их собственным детям. Особой популярностью пользовались приключения девочки, которую дочь Астрид, семилетняя Карин, предложила назвать "Пеппи Длинныйчулок". Но вот случилось так, что Астрид, гуляя зимой в парке, поскользнулась, сломала ногу. Заботы о детях, хлопоты по дому - все отошло в сторону, у Астрид впервые в жизни оказалась масса свободного времени. И она задумалась: а что, если изложить одну из сочиненных ею историй на бумаге?
- Разумеется, рукопись с совершенно неизвестной фамилией автора на титульном листе вернулась обратно с максимальной быстротой, на которую только способна шведская почта, - вспоминала Линдгрен. - Но я проявила упорство и решила обратиться в еще одно издательство, дав, впрочем, торжественную клятву, что эта попытка - последняя. И тут произошло чудо: моя рукопись была не только принята, но и признана лучшей на проводившемся в ту пору конкурсе произведений для детей! Я не верила глазам, разглядывая книжку в нарядной обложке, на которой черным по белому значилось: Астрид Линдгрен, "Бритт-Мари облегчает сердце". А из издательства, которое дало моему произведению путевку в жизнь, уже раздавались телефонные звонки: когда закончите новую повесть?.. Годы спустя это издательство, желая отметить юбилей нашего плодотворного сотрудничества, преподнесло мне прекрасный этюд Шагала - вот он, перед вами, и нет нужды говорить, что этот подарок для меня особенно ценен.
Она сняла с полки фотографию, на которой была запечатлена группа мальчиков и девочек.
- Я и теперь часто рассказываю сказки и разные забавные истории - но уже не детям, а внукам, внучкам, даже правнукам и правнучкам. А потом персонажи этих историй начинают то и дело появляться передо мной, шутят, проказничают, радуются, сердятся - только успевай стенографировать! Я не пишу, а именно стенографирую: знание стенографии сохранилось с молодости, когда я работала в небольшой провинциальной газетке "Виммербю-тиднинг", пробавлявшейся рекламой товаров местных бакалейных лавок и отчетами о свадьбах и похоронах. Так идет дело час, два, иногда - три. И вдруг, в один далеко не прекрасный миг, мои герои перестают двигаться, будто экспонаты музея восковых фигур. Я удивлена, огорчена, постепенно меня охватывает раздражение. "Да делайте же что-нибудь, черт побери!" - кричу я, поступая, наверное, не очень педагогично. Иной раз упрямцы не желают слушаться, и тогда работа прекращается. Но чаще окрик действует. Проходит некоторое время, и вот будто кто-то нажал некую таинственную кнопку: хвастунишка Карлсон взлетает над островерхими крышами, Малыш подметает в домике Карлсона ореховую скорлупу, а озорник Эмиль из Линнеберги сует голову в супницу...
Она улыбнулась.
- Рассказывать об этом легко, но в действительности рождение книги - трудный, очень трудный процесс. Дети - самые благодарные читатели, но и самые требовательные: они не терпят дидактики, мгновенно улавливают малейшую фальшь и выражают свое отношение к скучной книге столь же решительно, сколь и элементарно: книга летит в угол, а юный читатель выбирает занятие повеселее, например, берется за рогатку. "Коль фальшивишь - не пой!" - эту старую поговорку следовало бы возвести для детских писателей в ранг закона. У меня бывали случаи, когда иные не в меру педантичные мамаши упрекали меня: вы, Астрид, дурно влияете на детей, описываете каких-то неуемных озорников, сорванцов, чуть ли не малолетних анархистов. Я отвечаю в таких случаях: все нормальные дети в той или иной мере озорники, а вы обратили бы внимание на другое - у моих озорников доброе сердце, они прямодушны и честны, они верные и надежные друзья, которые в трудную минуту не растеряются, не повесят голову. И, поверьте, именно из таких вот сорванцов и вырастают настоящие люди...
Она взяла со стола немецкий литературный журнал.
- Здесь статья о моем творчестве. Некая весьма серьезная дама, литературовед из Мюнхена, пространно разъясняет, как следует понимать "Пеппи Длинныйчулок" и "Карлсона". Оказывается, в этих произведениях ставится цель дать всесторонний анализ детской психики на основе ее глубокого изучения и на фоне проблем, связанных с явлениями акселерации. Кто бы мог подумать, что сказка о Карлсоне столь глубокомысленна! Я не удержалась - написала автору письмо, в котором уверяла ее, что, работая над книгами, ничего подобного не имела в виду. Ответ последовал незамедлительно и, к чести автора, был вполне искренним: "Извините, если я несколько усложнила тему, но ведь мне поручили подготовить научное исследование вашего творчества..."
Домашняя библиотека Линдгрен - это несколько тысяч томов. Какие книги из этого собрания больше других были любимы писательницей?
- Еще много лет назад было сказано, что с книгами обстоит дело так же, как с людьми: хотя мы со многими знакомимся, но лишь некоторых избираем в друзья, в сердечные спутники жизни. Я могла бы назвать десятки произведений, которые высоко ценю, но самых любимых, пожалуй, четыре. Это "Фауст" Гете, "Голод" Гамсуна, "Детство" и "В людях" Максима Горького. Иные мои коллеги недоумевают: что за пестрота вкусов! На самом деле все эти книги преисполнены любви и сострадания к людям...
Писательская слава приносила Линдгрен немало хлопот - по мере того как ее книги становились популярными, ей приходилось все чаще покидать Стокгольм: то нужно принять участие в постановке фильма или пьесы о Пеппи или Карлсоне, то выступить на международном симпозиуме, то поработать в составе жюри. Не раз бывала писательница и в Москве.
- В мире, наверное, нет другой страны, по поводу которой было бы столько противоречивых, даже полярных суждений, как Россия, - говорила она. - Но для меня Россия - это прежде всего страна великой литературы. И это, конечно, мои юные российские читатели. Я получаю много писем от них, иные из них живут за тысячи миль от Стокгольма в городах, названий которых я никогда ранее не слышала. Но, читая эти письма, я часто думаю о том, как похожи юные россияне на моих героев...
Она продолжала говорить, а я невольно вспоминал отзыв, который дал известный шведский публицист Свен Герентц, хорошо знавший писательницу:
- Поверьте, это удивительный человек, удивительный своей энергией, жизнелюбием! За рубежом мало кто знает, что она - автор не только прекрасных детских повестей, но и нашумевшей сказки для взрослых. В ней речь идет о волшебной стране Монисмании, в которой жила-была некая Помперипосса, часто и во всеуслышание восторгавшаяся мудростью своих правителей. Но вот эти правители ввели такие налоги, что Помперипоссе и ее согражданам стало совсем невмоготу. И тогда прозрела Помперипосса: увидела она, что у власти в Монисмании стоят, мягко говоря, вовсе не мудрецы... Разумеется, аллегория была достаточно прозрачной: в период, о котором идет речь, Швеция стяжала незавидную славу страны самых высоких в мире налогов. Поднялся шум, оппозиционная газета "Экспрессен" издала сказку массовым тиражом в виде листовки, на которой сама Линдгрен была изображена с кочергой в руках, грозящей правительству. Это в известной мере отразилось на итогах парламентских выборов, в результате чего произошла смена кабинета. Вот вам и "старушка сказочница"!
Астрид Линдгрен скончалась в возрасте 94 лет. На творческом счету писательницы - более 40 книг, изданных на всех основных языках мира. Астрид была удостоена десятков национальных и международных наград, в том числе и самой высокой, которую присуждают за книги для детей, - премии имени великого сказочника Андерсена. Уже после кончины писательницы Гетеборгский университет выдвинул ее кандидатуру на соискание Нобелевской премии.
До сих пор она никогда и никому не присуждалась посмертно, и сейчас трудно сказать, будет ли сделано исключение для Астрид Линдгрен. Но одно очевидно уже сегодня: хотя замечательная шведская сказочница завершила свой жизненный путь, созданные ею герои остаются с нами, они всегда будут символизировать для миллионов читателей Страну Детства.