.jpg)
В Москву привезли «Сокровища российской императрицы» из собрания Петергофа
Выставки о династии Романовых стали фирменным знаком Государственного Исторического музея. В новом сезоне на гастроли приглашен музей «Петергоф», знакомящий с одной из загадочных глав в своем обширном собрании — коллекцией дворцово-паркового ансамбля «Александрия».
В Москву прибыли 400 произведений искусства XVII — XIX веко, некогда собранные императорским семейством. Это многочисленные портреты августейших владельцев и их родственников, семейные реликвии вроде крещального ларца, предметы декоративные и даже вполне функциональные. Глаза разбегаются при виде канделябров, ваз и сервизов то в греческом духе, а то и в «готическом». Серебряные кружки для пива из Германии соперничают с экзотическим фарфором, имитирующим отделку кораллами. Все это напоминает о мистических верованиях Средневековья в оберегающую силу редких предметов. Но красота служит и вполне бытовым задачам. Такова изящная коляска, в которой катали детей и внуков Романовых.
Повод устроить в ГИМе выставку «Петергоф. Сокровища российской императрицы» дало 225-летие со дня рождения супруги Николая I Александры Федоровны, урожденной принцессы Шарлотты Прусской. Оба исторических персонажа предстают в торжественном зале по бокам тронного кресла, подобные монументам. В копии коронационного портрета кисти англичанина Джорджа Доу, автора многих полотен в знаменитой эрмитажной Галерее 1812 года, Александра не кажется столь хрупкой, как порой писали современники. Это скорее образ Деметры или Афины, нежели нежной Афродиты, «величественная и строгая фигура, законченный тип немецкой красоты», как отмечал один царедворец. Но известен и проницательный взгляд фрейлины Анны Тютчевой: «Для него (императора — ред.) эта была прелестная птичка, которую он держал взаперти в золотой и украшенной драгоценными каменьями клетке, которую он кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами, но крылья которой он без сожаления обрезал бы, если бы она захотела вырваться из золоченых решеток своей клетки».
Итак, зритель с порога призван проникнуться главной идеей выставки: это самая красивая пара Европы XIX века, союз силы, красоты и добродетели, а также счастливый брак, что редкость для монархов. Вот вам сразу несколько скреп в одном флаконе, да еще и сей государь в течение целых 30 лет определял судьбу державы. Пожалуй, это удачно вписывается в свод ценностей и сегодняшнего государства российского, обретающего важную точку опоры в лице Николая I, консерватора из консерваторов, просвещенного деспота, который мог бы вслед за Людовиком XIV заявить: «Государство — это я». Сколько заслуг: и железные дороги строил, и историей увлекался, и Кавказ покорял. Успел и столицу украсить, хотя не оставил таких ярких памятников, как московский храм Василия Блаженного. Впрочем, это при нем в Первопрестольной заложили храм Христа Спасителя, а в Петербурге достроили Исаакиевский собор. Штрих: в момент страшного пожара в Зимнем дворце 17 декабря 1837 года император велел первым делом спасать... письма жены. Белой Розы, как ее называли дома (почему — мы еще объясним).
Один из младших детей Павла, не ожидавший судьбы монарха, но принявший ее как божью волю, Николай желал быть образцом для подданных. Во всем, от сияющих пуговиц мундира до художественного вкуса. Недаром он решил стать личным цензором Пушкина и Брюллова. Разумеется, примером для подражания должен был стать и его дом. Красивая и добродетельная супруга, семеро здоровых детей — это едва ли не первая «прекрасная во всех отношениях» семья русского самодержца, начиная с Петра Великого: ни запутанная личная жизнь первого императора, ни череда фаворитов в пору дворцовых переворотов примером служить не могли. А на мнимую идиллию семейного гнезда отца Николая, «бедного Павла», легла печать смерти первой жены в родах, причем к трагедии могла быть причастна матушка-императрица, невзлюбившая невестку. Великая же княгиня Александра Федоровна, как стала именовать Шарлотту после православного крещения, нашла общий язык с грозной свекровью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной.
Но кто мог тогда знать, что именно семейству Николая Павловича предстоит занять трон, а его потомкам увидеть крах империи! Когда у молодой четы Николая и Александры в 1818 году родился первенец, никто не предугадал, что этот златокудрый мальчик, будущий Александр II, войдёт в историю с эпитетом «Освободитель». А все долгое правление самого Николая будет ознаменовано изначальным потрясением — декабрьским восстанием в Петербурге и финальной катастрофой — Крымской войной. До сих пор не утихли споры, умер ли Николай Павлович от воспаления лёгких, простудившись в Петербурге на параде, или принял яд, не смирившись с позором военного поражения...
Прекрасная императрица пережила мужа всего на пять лет и не увидела ни грандиозных реформ, которые ее сын начал с отмены крепостного права, ни тем более ужасной его кончины после взрыва террористов-первомартовцев. Не могла Александровна Федоровна предвидеть, как ее внук, богатырски сложенный император Александр III, спасая семью, на своих плечах будет удерживать царский вагон железной дороги, которую взорвут с целью уже его убийства. И ни в каком страшном сне романтичной Александре не могла пригрезиться большевистская расправа над семьёй ее правнука Николая Александровича...
Без сомнения, она стремилась к смягчению нравов — случайно ли в наставники к цесаревичу Александру призвали Жуковского, который и ее учил русскому языку? Возможно, царица угадала в поэте созвучие своим романтическим идеалам. Как и положено принцессам, Шарлотта черпала идеалы в книгах, недаром в ее «Коттедже» была создана едва ли не первая из императорских библиотек. Надо отдать должное супруге Николая: она с дочерьми были в курсе литературных новинок и даже пытались отстаивать вольнодумных авторов перед царем. Выходит — как ни отгораживался Николай от Европы, опасаясь революционной заразы, эти веяния проникали и в царские апартаменты.
Петергофская идиллия с ее уклоном в неоготическую патриархальность стала чем-то вроде убежища от бурь истории. Даже храм Александра Невского в парке Александрия выстроен в духе готики и называется на европейский лад «Капелла». В этом же русле — попытки Николая возродить рыцарские традиции Средневековья, о чем на выставке говорят фигуры воинов в старинных доспехах, эффектные листы с изображением кавалькад. Сама Александра Федоровна становится кем-то вроде Прекрасной Дамы задолго до стихов Блока...
.jpg)
Дачная и охотничья местность неподалеку от петергофского дворца, этого «русского Версаля» XVIII века, начала осваиваться с момента, когда в 1825 году владельцем этих земель стал великий князь Николай Павлович. Правда, свое имя она обрела уже после того, как Николай, теперь государь, подарил это имение своей жене, сделав это «Собственной её величества дачей Александрией». Вскоре под руководством архитектора Адама Менеласа и садового мастера Петра Эрлера началось формирование пейзажного парка и строительство летнего дворца в староанглийском стиле. В 1829 году двухэтажный «Коттедж» был завершен, его фасады украсил герб, придуманный Василием Жуковским: щит с обнаженным мечом проходит сквозь венок белых роз. Герб отразил домашнее прозвище владелицы Blanche fleur по имени героини рыцарского романа «Волшебное кольцо». В русском языке слово «цветок» превратилось в «розу», давний атрибут королев.
P.S. Выставка открыта до 12 февраля