Уже при появлении своем программа поражала необычностью. В ней обсуждались острые проблемы, сформулированные броско, категорично, подчас даже эпатажно. Вот некоторые темы, ставшие предметом обсуждений: "Русская литература умерла", "Утечка мозгов полезна для России", "Без мата нет русского языка", "Шедевр может создать только мужчина".
Кстати, последняя из названных вызвала резкую реакцию со стороны представительниц прекрасного пола. Они даже обратились в Большое жюри Союза журналистов России - журналистский суд чести "с просьбой вынести принципиальную оценку такому недопустимому явлению, как унижение и дискриминация женщин в СМИ". Не знаю, собирался ли "суд" по этому заявлению и какое он вынес решение, но совершенно очевидно, что и по другим выпускам "Культурной революции" могут быть протесты как официальных инстанций (скажем, тема "В России нельзя жить по закону", уверен, привела в легкое недоумение депутатов Госдумы, "Образование в России должно быть платным" - чиновников из Министерства образования, а "Все лекарства нужно уничтожить" - из Минздрава), так и рядовых телезрителей. Нетрудно догадаться, как отнеслись миллионы людей к выпуску "Все беды в России - от праздников" или "Реклама делает жизнь лучше".
И все же, несмотря на такую изначально кажущуюся уязвимость цикла, он нравится не только критикам, но и зрителям. Они не удивляются крайним по форме постулатам, вынесенным в заголовок каждой передачи, с удовольствием, а иногда и с напряжением следят за развитием спора на экране. Конечно, Швыдкой мог бы в предисловии к каждому выпуску говорить о том, что берет для обсуждения некие предрассудки, бытующие в обществе, что они чаще всего неверны, а то и вредны, что сам он стоит на совершенно иных, "правильных" позициях, что его ток-шоу - это, по сути, игра ума, упражнение в искусстве спора и т.д. Но, согласитесь, после таких предисловий смотреть передачу сразу расхотелось бы. А так цикл превратился в череду увлекательных баталий.
Драматургия "Культурной революции" предельно проста. Сначала два гостя высказывают свои позиции, споря друг с другом. Затем присутствующие в студии задают им вопросы. Потом высказываются сами. Действо периодически прерывается видеосюжетами на тему. В финале ведущий (его роль как некоего мягкого, интеллигентного эксперта, велика) задает двум главным спорщикам традиционный вопрос: изменили ли они свою позицию в результате услышанного? Не помню случая, чтобы кто-нибудь признался в подобном. Впрочем, Швыдкой, кажется, и не ждет этого от своих гостей: его привлекают умение людей публично спорить, эмоциональность и открытость высказываний.
В череде занятных, шокирующих, бередящих аудиторию выпусков было несколько таких, в которых при почти балагурном названии было заключено серьезное содержание. Скажем, "Телевидение разрушило национальную культуру", где в споре сошлись писатель С. Куняев и тележурналист В. Познер. Последний делал вид, что не понимает, в чем суть проблемы, подменял ее разговорами о том, что в стране по-прежнему пишут книги, ставят спектакли и дают концерты. Ему вторили другие телевизионщики. Н. Сванидзе вдруг пустился в рассуждения о важной роли ТВ в обществе. Э.Сагалаев стал уговаривать нас, что теледеятели любят зрителей.
Швыдкой как министр культуры лучше других в стране знает, что произошло с подвластной его ведомству сферой в эпоху ТВ и потому с олимпийский спокойствием внимал всем этим рассуждениям, не привел в опровержение ни одного факта. Это сделали за него политик С. Бабурин и телеведущий М. Кожухов. Первый справедливо сказал, что речь должна идти не о ТВ как замечательном техническом средстве, а о конкретной его политике и конкретных программах. Второй образно сравнил нынешнее ТВ с... производством котлет, заметив, что в них кладут ровно столько хлеба, сколько позволяют покупающие их люди.
В последнее время "Культурная революция" претерпевает некоторые изменения. Программу стали интересовать далекие от культуры темы. В минувший четверг вышел выпуск "Русский фашизм страшнее немецкого", где в качестве двух основных спорщиков выступили политик Б. Немцов и политолог Г. Павловский. Чувствовалось, что ведущий, театровед по образованию, в политике не очень силен: ему не удавалось направлять разговор с привычной уверенностью.
В итоге понятие "фашизм" в споре использовалось весьма прихотливо, представая чаще всего псевдонимом экстремизма и прочих неприглядных явлений. И, конечно, не прозвучало ни одного серьезного аргумента, способного хоть как-то подтвердить название выпуска. Все-таки в стране, пережившей нашествие германского фашизма и потерявшей в борьбе с ним почти тридцать миллионов жизней, надо бы поосторожнее использовать эффектные сравнения...
Ну а "Культурная революция", пришедшаяся явно по вкусу зрителям, с прошлой семидневки выходит теперь дважды в неделю: по средам с повторами на РТР, а по четвергам - с премьерами на "Культуре". Так что поклонникам экранных парадоксов не придется скучать.