Читать произведения этого писателя - все равно что лететь с открытыми глазами
Он любил бабочек. А бабочка — символ человеческой души, вызревающей в коконе тела. Об этом Набоков читал у Гермеса Трисмегиста. Бабочка Набокова расправляет крылья во всех романах. Ее не схватишь ручищами, только пыльца на пальцах останется.
Читать Набокова — все равно что лететь с открытыми глазами. Все время меняется перспектива. Предметы то разрастаются по мере приближения, заслоняя весь горизонт, то, как в опрокинутом изображении, уменьшаются до размеров точки. Контуры мира то размыты, как китайская тушь, то резки до слез, как в наведенном бинокле. Камера-обскура — любимый образ.
Название «Другие берега» дано с оглядкой на книгу Герцена «С другого берега». Герцен написал эту книгу в споре: его упрекали, что он ругает Европу и в то же время пользуется всеми благами парламентской демократии. Герцен ответил, что прекрасно понимает разницу. И в России, и в Европе могут обезглавить за высказанную идею. Но в Европе тебя все выслушают и напечатают твою речь во всех газетах и только после этого обезглавят, а в России обезглавят раньше, чем ты откроешь рот.
«Лолита» — самая популярная и самая спорная вещь Набокова. Гумберт думал, что он лишь раб своего порока. Стоит Лолите повзрослеть, и она перестанет существовать для него, как не существуют все женщины. Но случилось непредвиденное: Гумберт полюбил Лолиту настоящей любовью и даже не заметил, что она стала взрослой. Любовь победила.
Очень люблю рассказ Набокова «Облако, озеро, башня». Русский эмигрант в Германии выиграл загородную прогулку. Вот он в вагоне третьего класса открыл томик Тютчева, но не тут-то было. «Его попросили отложить книжку и присоединиться ко всей группе». Рассказ написан в Германии 1937 года. «Всем были розданы нотные листки со стихами от общества: «Распростясь с пустой тревогой, / Палку толстую возьми / И шагай большой дорогой / Вместе с добрыми людьми». Это надо было петь хором, с горечью замечает автор. Он не хотел подпевать безумному хору: «По холмам страны родимой / Вместе с добрыми людьми, / Без тревоги нелюдимой, / Без сомнений, черт возьми!»
Финал прогулки весьма примечателен — фантасмагория в стиле немецких экспрессионистов.
«Как только сели в вагон и поезд двинулся, его начали избивать, — били долго и довольно изощренно. Придумали, между прочим, буравить ему штопором ладонь, потом ступню. Почтовый чиновник, побывавший в России, соорудил из палки и ремня кнут, которым стал действовать, как черт, ловко. Молодчина. Остальные полагались на свои железные каблуки, а женщины пробавлялись щипками да пощечинами. Было превесело».
Большая удача Набокова — «Приглашение на казнь». Цинциннат — «агностик», он нематериален, за это сидит в тюрьме и приговорен к смерти. Но странная эта тюрьма: вроде бы есть она, и в то же время ее нет. Сначала — пародия на «Графа Монте-Кристо»: Цинциннат слышит стуки к нему в камеру, изнуряющие надеждой на избавление. И вот в пролом вваливается некий хихикающий месье Пьер. У месье Пьера в соседней камере какой-то футляр вроде бы от виолончели, позднее же оказалось, что там топор, а сам этот господин — палач.
А дальше самое неожиданное — жертва должна полюбить своего палача. «Мы полюбили друг друга, и строение души Цинцинната так же известно мне, как строение его шеи». Финал романа — казнь. Но агностик Цинциннат нарушает ритуал. Он уходит. Просто уходит, лишая горожан приятного зрелища. Хотя никто не может сказать, что значит этот уход. Была ли это гибель на плахе или казнь не состоялась из-за того, что Цинциннат, как Набоков, разгадал обман и вышел из миража.