Последний раз мы общались с Евгением Семеновичем 1 мая. По долгу давней любви и преданной дружбы я позвонил, чтобы поздравить его с праздником, с очередным, незнамо каким по счету, показом его знаменитой трилогии "Любить по-русски" по телевидению. Услышал слабый, исчезающий голос, надсадный кашель. "Леонид Васильевич, дорогой, спасибо за звонок, - услышал я сквозь его (и мои) слезы. - Самочувствие очень хреновое. На днях кладут в больницу на обследование, а там врачи, скорее всего, сообщат окончательный приговор. Я тебе позвоню из больницы, как только станет полегче. Хотелось бы напоследок поговорить. Столько всего накопилось в душе..."
Больше не позвонил - тяжелая болезнь уже не давала передышки.
Он был мужественным, стойким, честным, искренним, широким русским человеком. В детстве голодал, холодал, как все его поколение. Ему было потруднее прочих - рос он безотцовщиной, "байстрюком": отец, красный командир, как говорится, поматросил молодую женщину - да и бросил, умотал куда-то вместе со своими частями. Поднимала его одна мама, которую Евгений Семенович боготворил. Его юность пришлась на годы войны, он служил честно и преданно, как и положено солдату, офицеру. После Победы его прочили в военную академию, но он уже знал, что его судьба - искусство. Один из любимых учеников Александра Довженко, Матвеев принес на сцену, экран не виданный доселе накал страстей, высокую температуру эмоций. Матвеев не умел играть серенько, впроброс, каждую роль он исполнял истово, "на разрыв аорты". Подчас его заносило в излишний пафос, в некую плакатность, но, когда он попадал в характер, в судьбу, как это было с Макаром Нагульновым или князем Нехлюдовым, или цыганом Будулаем, или мятежным лейтенантом Шмидтом, или бунтарем Пугачевым, рождались уникальные актерские создания, покоряющие высоким строем страстей того, что называют "умом сердца".
Такой же эмоционально приподнятой, возвышенной была и его режиссерская манера - он не любил в кино "ползучий реализм", стараясь в каждом фильме хоть чуть-чуть приподняться над грешной землей. Часто повторял притчу Довженко: двое смотрят вниз, один видит лужу, другой - отраженные в ней звезды. Евгений Семенович замечал, конечно, в жизни и грязь, и лужи, но предпочитал обращать наш взор все-таки к небу, к звездам. В каждом фильме, особенно в знаменитых фильмах "Судьба", "Любить по-русски", старался дать человеку надежду, согреть его любовью и верой. Он с лукавой интонацией говорил, что снимает "прямолинейное" кино, имея в виду, что самый прямой путь к зрителю - от сердца к сердцу. Интеллектуалы подчас морщились от подобных откровений, а простые, здоровые душой люди принимали его фильмы "на ура". Он и сам понимал, что снимает не для элиты, а для тети Мани и дяди Васи из маленьких городков и сел, которые в своей совокупности и есть народ...
Он был народным артистом не только по званию, но и по сути своего творчества, по образу жизни. Любил ядреные частушки, умел в теплой компании рассказать смачный анекдот. Ценил простую еду, говорил, что ничего вкуснее черного хлеба с херсонским арбузом в жизни не ел, скептически относился к заморской снеди - справедливо считал, что ею сыт не будешь. Знал цену крепкому словцу и крепкому напитку - само собой, национальному. Помню, пару лет назад он показывал мне дома заключительную часть трилогии "Любить по-русски". Не обошлось, конечно, без рюмочки. За вечер под нехитрую закуску, которую то и дело подносила его тихая, милая жена Лидия Алексеевна, с которой Матвеев прожил вместе 55 лет, уговорили изрядный графинчик, причем Евгений Семенович "лакировал" эту влагу еще и бутылочкой пивка. Я к концу этого просмотра был уже никакой, а он, провожая меня к стоянке такси, посмеивался над хилостью молодого поколения...
Мне всегда казалось, что Евгению Семеновичу не будет сносу. Я знал, конечно, что после давнего падения с лошади у него больной позвоночник, что давно шалит сердце, что были в его жизни операции - притом такие, после которых не встают. Он каждый раз вставал, снимал кино. В возрасте, когда его сверстники в лучшем случае собирали грибы да удили рыбу, он поднимался в пять утра, день за днем снимал трилогию "Любить по-русски", мотался с коробками своих фильмов по необъятным просторам нашей страны. "Даже ради одного зрителя, - говорил он, - я готов ехать в отдаленную деревню хоть на оленях, хоть на собачьей упряжке". И ехал, и встречался с людьми, и заряжался от них необыкновенной энергией. И мечтал еще сыграть в кино. Особенно его волновала возможность воплотить шекспировского короля Лира в современной интерпретации - этот замысел, я чувствовал, по-настоящему волновал его...
Остается порадоваться тому, что он прожил яркую и большую жизнь, уйдя на 82-м году. И погоревать, что теперь уже не сыграет, не потрясет нас своим неистовым темпераментом, своим "прямолинейным", а на самом деле, очень тонким, прихотливым искусством - тем, что от сердца к сердцу...
Прощай, дорогой Евгений Семенович...