ПО ЗУБАМ, НО С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Однажды придворный вельможа пожаловался шуту Балакиреву на то, что его очень сильно донимает зубная боль.
- Не знаешь ли ты, почему у меня все время болят зубы? - спросил он.
- Оттого, что ты беспрестанно колотишь их языком, - язвительно отвечал шут вельможе, известному своей чрезмерной болтливостью.
И вправду, парадонтоз с кариесом, вместе взятые, не наносят столько вреда нашему жевательному механизму, сколько язык. Возьмите хотя бы некоторых сегодняшних политиков, особенно в период предвыборных кампаний. Кое-кто признается, что, слушая иного политика, очень хочется размахнуться и... навсегда освободить его от зубной боли. Не надо, потерпите. Он сам это сделает не хуже вас. Но - "с другой стороны".
ЕСЛИ И СОВПАДЕНИЕ, ТО НЕ СЛУЧАЙНОЕ
Нижегородский военный губернатор Бутурлин прославился в свое время знаменитым приказом "О мерах противу пожаров", систематически опустошавших Нижний. В числе этих мер домохозяевам было предписано "давать знать в полицию о пожаре за два часа до оного".
Неосуществимость замысла никогда не являлась серьезным препятствием для истинного администратора, основным критерием которого служат дальновидность и распорядительность. Памятливый читатель не преминет напомнить, что идея пересадить высших московских чиновников с иномарок на отечественные "Волги" тоже имеет нижегородское происхождение. "Тенденция, однако!" - как говорил чукча в известном анекдоте.
ГЛУПОСТЬ ТОЖЕ ДВУЛИКА
Оноре де Бальзак, глубокий знаток человеческой души, в том числе и такой ее составляющей, как глупость, заметил однажды, что "глупость бывает двух родов: молчаливая и болтливая". К сожалению, великий писатель не уточнил удельного веса той и другой разновидности. Не скажу, как обстояло дело в бальзаковские времена, но сегодня болтливо-агрессивная глупость явно сживает со света свою молчаливую и скромную "сестру".
КАРДИНАЛЬНЫЙ ОТВЕТ НА КАРДИНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Французский драматург Пьер Корнель, современник всесильного кардинала Ришелье и властитель дум своих современников, так подвел итог своих крайне запутанных отношений с этим фактическим властителем Франции: "Он сделал для меня столько хорошего, что я не могу говорить о нем плохо, и столько плохого, что я не могу говорить о нем хорошо". Как видите, Корнель нашел кардинальное решение весьма сложного вопроса. С одной стороны, вроде бы промолчал, с другой - сказал все.
Не то что некоторые нынешние представители творческой интеллигенции, которые никак не могут адекватно выразить свои отношения с властями предержащими: все "перебор". Лучше бы просто промолчали.